Величественный Пучеглаз надулся, и по праву, на источник своего унижения.
В результате кропотливого расследования он обнаружил в лагере место, где залег этот Пес, и обратил свое недовольство именно туда.
— ОБИДА!
Мундо Кани услышал шум. Не шевельнув головой, он поднял свои скорбные брови и обнаружил по соседству Индюка. Этот индюк яростно скреб землю, как будто земля была ему ненавистна. Себе под нос он бормотал пылкие и вроде бы неуместные слова: «Гадят! Гадят!* Он весь изогнулся. И он поедал гальку, будто это были ягоды.
— О, эта еда! Гадская еда! — бормотал Индюк.— О, этот день! Гадский день! О, это общество! Гадское общество! О, этот мир! Гадский мир! Гадский, гадский, гадский мир!
Мундо Кани был склонен признать справедливость рассуждений, касающихся этого мира. Он испустил протяжный вздох, нечаянно сдув при этом семь пчел, и завращал глазами, дабы разглядеть Индюка. Один вид его заставил Пса почувствовать себя виноватым. Но он все равно смотрел на Пучеглаза.
— Кто-то делает свое дело в гадской жаре гадского дня. Не жалуясь! О, этот день! И кто же с головы до ног покрыт синяками? И чьи бедные мышцы болят? Его!
«Какое же прекрасное оперение на груди у этого существа»,— подумал про себя Мундо Кани.
Затем Пса осенило, что Индюк поедает камешки, прямой линией ведущие к нему; если Индюк будет продолжать в том же духе, он вскоре дойдет до хвоста Мундо Кани.
— То есть загораживаю дорогу, — вздохнул Мундо Кани. — Вечно я загораживаю дорогу.
Эти слова вплотную приблизили его к слезам. Но он сдержал порыв и поджал хвост, убрав его с дороги.
Глазом не моргнув и нисколько не помедлив — с тем же рвением, что и любой во дворе, — Пучеглаз сменил направление и продолжил движение к хвосту, поглощая камешки и бормоча.
Мундо Кани подумал, что, возможно, ему следует что-нибудь сказать, дабы объявить о своем присутствии на этом месте. Но Индюк был так занят, что бедняга постеснялся отвлекать его.
Он снова передвинул хвост. И снова бормочущий Индюк сменил направление. И придвигался все ближе и ближе.
Псу ничего не оставалось, как притвориться, что его здесь нет. А потому он изо всех сил притворялся, что его здесь нет. И он наблюдал, пока Индюк не проглотил последний камешек перед кончиком его хвоста. Индюк, будучи целиком погружен в свое дело, не остановился. Его следующей добычей оказался клок шерсти Мундо Кани.
— О, эта еда! Гадская еда! Противная, шкурная еда!
Из глаз Мундо Кани выкатились огромные слезы, и в пыли по обе стороны его носа возникли Два водоема. Но, продолжая притворяться, что его здесь нет, он лишь вздохнул и затих и наблюдал за рассеянным Индюком.
Индюк клюнул шерсти с хвоста. Он выдрал клок с крестца, он вытянул клок из спины, клок из холки, клок из шеи. Влага струилась из глаз и носа Мундо Кани. Но он смирно лежал и ничего не говорил. Он был очень, очень печален — с Индюком-то на спине.
Повелитель Вселенной, почему он всегда и у всех лежит на дороге?
Бормочущий Индюк выдрал клок шерсти с самой макушки и тут неожиданно очутился глаз в глаз с Псом. Он остановился и одарил Мундо Кани пронзающим взором прямо в левый глаз. Мундо Кани оглянулся и зарыдал.
— О! — воскликнул величественный Пучеглаз, ни на дюйм не сдвинувшись с места. — Ты здесь! Я да-да-даже не заметил тебя!
— Потому что я не стою того, — проговорил Пес Мундо Кани.
— Но по-по-по правилам хорошего тона, — вопил Пучеглаз, — я, например, знаю, что кому-то следует извиниться. — И тут Индюк выпалил изо всех сил: — ИЗВИНЯЮСЬ!
— Ты прощен,— сказал Мундо Кани.
Но Пес обращался к заднице Пучеглаза, ибо удовлетворенный Индюк уже ковылял прочь. То была самая замечательная недовольная гримаса. Камешки грохотали в его утробе.
Тут уж Мундо Кани ничего не смог с собой поделать. Слово вырвалось из него совершенно само собой.
— Поки-и-и-и-и-нут! — жалобно завыл он.
Несколько сот животных оставили работу, взглянули и поразились выстриженной полосе на спине Мундо Кани. А Шантеклер, наблюдающий за постройкой лагеря, подошел поближе.
— Идет строительство, Дворняжка Мундо Кани, — бодро начал он. — Каждому нашлось место, дело, и каждая семья погружена в работу. И еду доставляют, и вонь пропадает, и я вполне удовлетворен...
Он замолчал. Он уставился на Пса. Мундо Кани рыдал без остановки.