БУМ!
Волна поднялась прямо перед лицом Шантеклера. Он хотел кинуться прочь от бушующих вод, но не мог. Мундо Кани положил его на вершину стены, а затем прижал его лапой — и смотрел ему в глаза.
— Мундо Кани! — закричал Шантеклер. — Взгляни на нее!
Пес не смотрел, но смотрел Петух. От рва до горизонта простиралась река, к небу вздымались огромные валы. Гигантские волны этого моря устремлялись к лагерю и разбивались о его утлую стену. Громадные, разъяренные волны, пенящиеся в бешенстве своем, набрасывались на стену, взлетали в небеса, шипели, исходили брызгами, а затем отступали, обрушиваясь ливнем.
Животные сбились грудой посреди лагеря. Они сразу же ощутили, как ничтожно мало их было. Но Пертелоте шагнула из толпы и теперь сама приближалась к стене.
— Пертелоте! — крикнул Шантеклер. — Тебе не следует быть здесь! Вернись назад! Спасайся!
БУМ!
Но ни волна, ни Петух не смогли повернуть ее. Она начала взбираться на стену.
— Прости этого Пса, — завопил Мундо Кани прямо в ухо Шантеклеру, — но Петух был не прав. Он не собирается умирать. И все еще можно что-то сделать.
Теперь с ними была и Пертелоте. Будто выполняя свой долг, она с необъяснимой силой сжала Петуха, и Пес убрал свою лапу.
Глаза Шантеклера метались от унылой стаи в центре лагеря к черным водам, бушующим снаружи.
— Ничего больше не сделаешь,— сказал он сам себе, ибо ревущая стихия заглушила слова.
— Что-то можно! — заорал Мундо Кани. В глазах его пылала жажда быть понятым.— Осталась одна вещь. Я ухожу.
— Что!
Шантеклер встал бы прямо на Псиную морду, если бы Пертелоте не сдерживала его.
— Этот Пес должен теперь уйти.
Глаза Шантеклера вспыхнули.
— Это и есть ответ?
— Это должно произойти.
— Я знал это, ты, негодный! Вовсе не сон, а правду я видел — я знал, что ты предатель! Ты негодяй! О, какой же ты негодяй! Убирайся и будь проклят, ты и твой вечный прыщ. Это не принесет тебе добра!
Второй раз за последнее время Мундо Кани взглянул на Шантеклера с невыразимой болью. Шантеклер повернул голову и уставился на бушующее море по ту сторону стены.
БУМ! БУМ! БУМ!
Волны все сильнее и сильнее били о стену. Скоро она рухнет под этим всемогущим напором.
Когда Петух снова обернулся, Пса уже не было. Только Шантеклер и Пертелоте стояли на вершине стены.
И тогда разверзлась земля.
Глава двадцать седьмая. «Пес, который скулит» — последняя битва войны
Sum Wyrm, sub Terra!
Голос вырывался из бушующей реки. Из-под настила в лагере (и животные отпрянули в ужасе), из леса и из-за леса, голос отзывался эхом и вторил своему отражению, как будто вся земля стала грохочущим барабаном. Стена сотряслась от этого звука: местами раскололась, местами осыпалась. Шантеклеру казалось, будто голос до него доносит сама эта дрожь под ногами.
— Sum Wyrm, sub Terra! Была удача тебе, Шантеклер, но больше не будет удачи.— Не голос то был, легион — хор голосов, тысячи хоров, голосящих отовсюду: — Я, Уирм из-под земли, гряду, гряду! Я выхожу на свободу!
Шантеклер, маленький Петух, стоящий лицом к морю на вершине стены в объятиях Пертелоте, пронзительно крикнул:
— Давай, змей! Гадина! Иди! Меня это не волнует! Меня больше ничего не волнует! Наконец-то все кончится!
Еще сильнее затряслась земля. Целые участки стены оползали, обрушивались гигантскими глыбами, и в стене появились широкие бреши. Непостижимое замешательство овладело волнами моря: вместо того чтобы размеренно накатить на лагерь, они повернули вспять. Исполины из хаоса, они набрасывались друг на друга, сражались не на жизнь, а на смерть. Они сходились, эти валы, подобно гигантским ладоням, зашедшимся в неистовых аплодисментах.
Шантеклер рвался из объятий Пертелоте, корчась в сомкнувшихся на нем крыльях.
— Почему бы и нет? — визжал он, в то время как пролом в стене подступал к ним все ближе; вскоре они с Пертелоте оказались на узком пьедестале, и некуда было даже шагу ступить. — Почему бы и нет? Все идет своим чередом, Уирм! Все разлетается вдребезги!
Несмотря на свое разбитое тело, он с еще большей яростью вырывался из объятий Пертелоте. Он бы и ее разрубил, если б только мог.
Но тут из реки поднялся тяжелый рев — незнакомый звук,— и тогда отпрянула сама земля.
Шантеклер был оглушен.
Как будто у земли была пасть и как будто пасть эта раскрылась в вопле — так бездна разверзлась там, где было поле брани. Пьедестал, весь лагерь медленно подались назад, как бы склоняясь перед этой дырой, уступая ей место. Шантеклер и Пертелоте вдруг оказались на краю бездонной пропасти, другой же край был скрыт потоками воды, устремившимися в бездну. Справа и слева трещина в земле тянулась насколько хватало глаз — и впадина расширялась. Рушилась твердь земная!