Было раннее утро. Из сада доносилось пение арфы, смешанное с приторным розовым ароматом, невнятные голоса стражи и звуки прикосновения металла о металл. Большая приёмная зала дворца была роскошна, вся отделанная бело-голубыми мраморными плитами, с виссоновыми32, вышитыми золотом, занавесями и великолепной мозаикой на полу. Менглу выглядел в ней как комок дорожной грязи, налипший на полу платья знатной матроны. «Именно», – подумал Метатель. Особенно ему не понравился взгляд старика: прямой и насмешливый, как у местных бунтовщиков.
Первым начал разговор Метатель дурацкой фразой на арамейском33:
– Ты пришёл, – полу утвердительно, полу вопросительно протянул он.
Менглу криво улыбнулся. У него не хватало нескольких передних зубов и улыбка вышла некрасивой.
– Ты странный человек, романец, красноречив, когда этого никто от тебя не ждёт и цедишь слова, как монеты в руку нищего, когда требуется долгая беседа. Я…
– Ты привёл Чужака, я знаю, – оборвал его Метатель и по привычке человека, наделённого властью, уставился тяжёлым взглядом на собеседника.
– Он не Чужак. Пока он ребёнок, и ему нужна наша помощь, – возразил Менглу и с вызовом ответил на взгляд романца. Тот отвернулся, и в этом жесте промелькнула тонкая брезгливость, которую тут же почувствовал старик. Следующую фразу он произнёс на койне34, тщательно проговаривая все слова:
– Нам нужно жилище, где-нибудь подальше от людей, немного денег и еды. Ты сможешь нам это дать?
Понтиус Метатель помолчал, потом брякнул, будто откупаясь, бросая кремену35 с монетами на стол: «Нубия36». Кровник, который и организовал эту встречу уже говорил ему, что скорее всего потребует старик. Романец прошагал к пустому столику писца в углу залы, взял с него несколько исписанных папирусных листов и продолжил:
– Там есть оазис, к юго-востоку от второго порога Реки37. Раньше там жила община лекарей38. Они замышляли заговор и были оттуда изгнаны. Сейчас там пусто. Я выкупил это место. Вы можете поселиться там. До ближайшего селения несколько дневных переходов. Вода там есть, а еду можно привозить. К тому же вы сами можете выращивать хлеб и финики. Вот разрешения на проезд и поселение, – Метатель протянул несколько страниц старику.
Менглу неспеша подошёл, заставив романца несколько мгновений стоять в нелепой позе с вытянутой рукой, и забрал документы. Метатель соврал ему о лекарской общине. Когда они с Маркусом были в Эгипте, то подбросили нескольким членам общины портреты принцепса с перерезанным горлом, и сценами его убийства, а потом донесли об этом властям. Те обвинили общину в оскорблении величества, заговоре и колдовстве, после чего руководителей казнили, а поселение разогнали. Землю эту за бесценок потом и выкупил Метатель. Тихое место на краю обитаемого мира как нельзя лучше подходило для уединения и размышлений. По легенде именно здесь богиня-птица потеряла своё перо, и на месте, где оно упало на поверхность пробился источник. В оазисе было несколько пещер. Их стены были расписаны удивительными, варварскими, постоянно напоминал себе Метатель, но от того не менее удивительными картинами. Почти на всех была она: полу-женщина, полу-птица, госпожа неба, как звали её изгнанные отсюда лекари, с кроваво красными когтями и печальным взглядом. Рисунки эти были древнее всех пирамид и засушенных варварских царьков. Метатель и Маркус одно время даже жили в этих пещерах, предаваясь созерцанию, ограничивая себя в пище и воде, «упражняясь в мудрости», как называли это эгиптские колдуны-жрецы.
В глазах Менглу отразилось что-то вроде благодарности.
– Ты пойдёшь с нами? – спросил он.
– Нет, но Маркус сможет перевестись по службе и быть поближе к вам. Я оповещу Братство – они помогут, – романец торопливо выговорился и замолчал.
Менглу завернул папирусные листы в кусок выделанной кожи, убрал за пазуху. Потом спросил:
– Ты помнишь кто мы?
– Мы – хранители. Я светлый, а ты рождён тьмой, – ответил Метатель. – А почему ты спросил?
Менглу усмехнулся:
– Я всегда думал, что не бывает добра и зла в неизменном виде. Я видел горы, леса, пустыню – все творения Властелина и сознавал своё ничтожество. Но рядом с Чужаком я… Я чувствую, что становлюсь другим. Не как ты или Маркус. Я становлюсь деревом, птицей, водной тварью. Я живу и не размышляю, поднимаюсь к вершине и не плачу от собственного несовершенства. Я становлюсь свободным и не боюсь этого.
33
Арамеи – семитские племена, проживавшие на территории современных Сирии и Ирака. Арамейский язык, родственный древнееврейскому и финикийскому языкам, получил большое распространение и стал фактически разговорным на территории Восточного Средиземноморья и Месопотамии.
38
Лекари или терапевты (др.-греч.) – еврейская аскетическая секта, во многом предтеча христианского монашества. Вот, что пишет о них древний автор Филон Александрийский: «…их ведь называют терапевтами… может быть потому, что они предлагают искусство врачевания более сильное, чем в городах, поскольку там оно излечивает только тела, их же (искусство) – души, пораженные тяжелыми и трудноизлечимыми недугами, души, которыми овладели наслаждения, желания, печали, страх, жадность, безрассудство, несправедливость и бесконечное множество других страстей и пороков».