— Вы оба — звери, только что вы убили поэзию в себе! — тонким наблюдением уколола Хейлика обоих.
— А ну, хватит попусту балакать, — вмешался в разговор старых знакомых Папелом, разматывая веревку, — держить лассо!
— Это был териконик, — с уверенностью заявила не только своему жениху Мыколе, но и только что подъехавшему Сказочнику Дульцинея.
— Да, любимая, ты как всегда права. Скорее всего, это и была легендарная водяная лошадь, — отчетливо произнес пока что навигатор, а в недалеком будущем комендантор Мыкола, явно стараясь, чтоб услышала его и та, перемазанная глиной, что карабкается сейчас по склону балки, по брошенной Папеломом веревке.
— Гнусный педофил! — принял участие в обсуждении и Сказочник, слышавший и видевший жестоко расстрелянного шаманом декламатора. — Представляешь, Дульцинея — сидит этакая тварь в подземелье, по ноздри в воде, и во все свои бесстыжие глаза наблюдает за голоногими детьми.
— Да?! — вспомнив детство, а в нем не только голоногость, нахмурилась наездница. — Но я не видела блеска глаз.
— Ооо-ууу! Донер ватер! Ооо-ууу-ооо-ууу!! Мин херц! Ооо-ууу-ооо!!!
Это Иммуммалли, выбравшийся последним, не удержался и прокричал вслед поверженному медицинской хитростью и унесенному течением врагу свои шаманские, только ему понятные заклинания, а возможно даже ругательства.
— Поверь мне, девочка, — накричавшись, или, кто знает — наругавшись, а может — надругавшись, практически — наглумившись, а, в общем-то — отведя душу, обернулся он к Дульцинее, — были глаза, да такие, что не промахнешься.
— А может быть, это был гигантский кальмар? — засомневалась та, которую незаслуженно назвали девочкой. — Таких, но много меньше, почти головастиков, мы иногда вытаскиваем из наших колодцев.
— Кальмары любят холодную и чистую воду, — согласился с ней Пржевальский, — однако гиганты встречаются только в ледовитых океанах.
— Но звидкеля вы, гарные таки? — сматывая веревку, прервал псевдонаучные прения пан Папелом, представитель местной выборной власти, хозяин коней.
— Вы не поверите, — устало заговорила Хейлика Бактер, — мы плыли по этой протоке почти что от самого Мачупукчинска!
— И где ж находится город с таким чудным названием? — из уважения к гостям изменив местному наречию, но путаясь в ударениях, поинтересовался Папелом.
— У ледника, — за измазанных глиной гостей ответил Пржевальский, не спеша влезать на коня, — воды ледника принесли их сюда.
— А что за огни там, недалеко? — кивнув, спросил Папелома Иммуммалли, рассматривая те самые, освещенные внутренним светом окна, редкие по случаю ночи и размеренного образа жизни. — Неужели Гераклион?
— Геркуланум, — перевел на латынь верную, но не совсем точную догадку законспирированный доктор, все еще не спешащий в седло.
— А что блестит там? — махнув рукой в несколько ином направлении, задала свой, женский вопрос Хейлика насчет облепившего ее глинозема, увидев лунную дорожку на спокойной водной глади. — Акватория?
— Ставок, богиня, — вновь оценил стать и красоту вынырнувшей из мутных грунтовых вод Афродиты Пржевальский, — но лучше вам в нем сегодня не купаться. Сегодня в нем полно глины, да и дохлых зверюшек нанесло.
— А что за темная стена? — кивнул на близкие акации шаман, пропустив мимо ушей "дохлую" колкость.
— Это лес из акаций, — ответил на, безусловно, и для него важный вопрос тайный врачеватель. — Вот уже месяц как я наблюдаю за ним издали, а сегодня мы с Мыколой решили посетить его, предварительно точно рассчитав время визита. Но вдруг появился пан Папелом, затем Дульцинея, а с нею Сказочник, который все испортил. А сейчас всплыли и вы.
— Сказочник? — воскликнула Хейлика Бактер, и с языка ее соскользнуло легковесное смущение — она не узнала его.
— Да, вдруг откуда не возьмись, — подтвердил слова доктора когда-то влюбленный в нее, но сейчас готовящийся к супружеской преданности Навигатор. — Вон тот крюк, что еле держится в седле.
— Здравствуй, богиня войны, — подыгрывая Пржевальскому и не обращая внимания на раздражение Навигатора, поздоровался с девушкой Сказочник, — рад тебя видеть. Помнишь меня? Первый снег, два года назад? С тебя все и началось.
"В ее глазах пустоты неба, а в них хранится дождь в кристаллах…"
— Помню, — после некоторой, конечно личной, почти лиричной паузы кивнула Хейлика, понимая, что началось все не с нее, но принимая похожую на снисхождение неправду.
— Но почему — испортил? — встрял в разговор Иммуммалли и прекратил течение взаимной лиричности.