КАРА
Из-под травы забывшейся
Проклюнулся туман.
На землях, нивой бывшими,
Дед косит злой бурьян.
Расспрашиваю старого:
«Отец, а где сыны?»
Прокашлял: «Божья кара – я,
С Чеченской той войны…
В земле семья, – рек дедушка, –
От наших палачей.
Но жальче всех – последыша,
Поскребыша жальчей,
Любимца, несмышленыша,
Стрелявшего в родню…
От этого звереныша
Себя с женой виню…»
Растет туман с осокою.
Зажмуришься на миг –
И полосой широкою
Течет
Кровавый
Крик…
БОЛОТО
Кулики поют двадцатый век,
Хвалят топь, где сгинули мужчины,
Где закон: чем больше человек,
Тем быстрей его сожрет трясина.
Из низины выйдет голос: «О-о-ох!»
«Тс-с-с-с…» – ему в ответ простонет кто-то.
Хлопнет в два крыла куличий бог.
«Буль-буль-буль» -
Трехточие
Болота…
ИШАК
Семенит ишак без остановки,
Преодолевает перевал.
Перед ним болтается морковка,
Что погонщик к плети привязал.
Молча плеть в руках погонщик вертит,
Думает: «Зачем хлестать бока,
Коль морковка может и до смерти
Заставлять работать ишака?»
Может быть, и мы вот так ишачим
И бежим, сбивая ноги в кровь,
В гору за обещанной удачей,
За удачей близкой, как морковь…
* * *
Дописан пулей и штыком
Роман «Отцы и овцы»,
И не грозят мне кулаком
Ни царь, ни ильичевцы.
Ни кулака нет, ни Чека…
Лишь год за годом тупо
Выносит веснами река
Со льдом людские трупы…
* * *
Широка родна Странная,
Много в ней полей.
Хочешь греться на Канаре:
На-ка, нары грей!
* * *
Опять довоенный заржавленный снег
Со звезд опадает на город печали.
В замерзшую пору я – злой человек,
Поэтому искренне сентиментален.
В военное время – мы все малыши,
Горбатые карлики в масках амуров:
Ведь рост у людей и размеры души
Зависимы лишь от боязни за шкуру!
НАШЕСТВИЕ
О, мой народ, отец мой и творец!
К тебе с Небес я руки простираю:
Услышишь ли меня ты, наконец,
Ваятель преисподнии из Рая?
За что меня ты покарал, слепив
Всевидящим мой образ и летучим?
О, мой народ, слепи меня – слепым,
Чтоб состраданьем мне себя не мучить!
Слепи меня слепым, а не святым,
Не зрящим, как ведет кремлевский Воин
Стада манкуртов по лугам густым
За золотой твоею головою.
Чтоб не рыдал я, седовласый бог,
Увидев дым, растущий над церквами,
Услышав вой, текущий вдоль дорог –
Какими попросить еще словами?
Под беспощадный колокольный стон
Беда восходит в полночь, словно Солнце,
И реет пепел перьями ворон,
И сыплет в небо свист,
свинец и стронций…
* * *
Потому опухаем от водки,
Дохнет совесть и глохнут поля,
Что вцепились в крестьянские глотки
Пятипалые звезды Кремля…
ПРАВДА
О, люди, чему вы так рады –
Над прошлым дождались суда?
Хорошая женщина – Правда,
Покуда она молода.
Ей, стройной, красивой, жестокой,
Мы душу бросаем к ногам,
И верим порочным пророкам,
И молимся сытым богам…
ВРЕМЯ ТВОРЧЕСКОЕ
Разомну два хрустящих носка,
Оба дырками книзу надену,
И покуда мечта высока,
Мне и море тоски – по-колено!
Ветер тени с земли поднимает,
Над страною сгущается мрак:
Время творческое наступает
Для поэтов, убийц и бродяг…
ДО СВЕТА
На Небесах мне знак до света –
Большой Медведицы вопрос…
Я – не звезда, я лишь комета,
Что светит отраженьем звезд.
Я дочитаю ночи руны,
Вверху захлопнется дыра,
И, ойкнув, упадет мне в руки
С Небес вечерняя сестра..
И ГОРЬКО ЛЮБЯТ
Не скрыли древние курганы
Там, где лежит священный прах,
Высокой музыки и странной
О грешных душах и мирах.
Ушли в ничто большие люди,
Оставив музыку в ночи,
А в ней поют и горько любят,
Куют орала и мечи.
Звучи, орган, кричите, трубы! –
Без музыки мне не понять,
Зачем и чьи целую губы,
За что и где мне умирать…
ЭМИГРИРОВАЛИ СОЛОВЬИ
Начинает на юг перелет
Стая листьев с ветвей самых нижних,
Попадает листва в переплет
Из дорог и дождей… или в книжный…
Эмигрировали соловьи,
Соловьи-лишь-разбойники свищут:
Накормили их баснями и –
Не взлететь им от дьявольской пищи.
На родильной мой письменный стол
Лист-разбойник кругами слетает.
Метод проб, как и я, он прошел –
Так же пробу на нем негде ставить…