И звали, за глаза, «Доцент».
Он политических пристрастий
Ни перед кем не проявлял.
Был чист перед любою властью.
Писал: не был, не состоял.
Благодаря таким талантам
Прошёл естественный отбор.
У многих слыл он коммерсантом,
Другие говорили – вор.
Всплытие
Он был обыкновенным спекулянтом,
Хотел бельём в общаге торгонуть,
Но за руку был схвачен комендантом.
Пришлось из института упорхнуть.
Но тут же смог, подделав документы,
В другой вуз курсом выше поступить.
В учёбе помогли ему студенты,
А он их всех учил, как надо жить.
На лекциях его никто не видел,
Но видели – диплом он обмывал,
И в «Москвиче», с подельниками сидя,
Торговые лоточки объезжал.
Он быстро стал прорабом перестройки,
Капитализм внедрял, как только мог,
Имел процентов триста с каждой стройки,
Вцеплялся в мелкий бизнес, как бульдог.
И, будучи бессовестным от роду,
По многим головам он прошагал,
Купил жену, три виллы и свободу,
За рубежами, в основном, живал.
Себе он коммунизм уже построил,
Политиков умело нанимал,
Подсчитывал валютные надои,
Журил себя, что очень добрым стал.
В верхах он уважаем, вхож повсюду.
Остался пустячок – ввести запрет
Простому непонятливому люду
Заплёвывать и рвать его портрет.
Высшее общество
(Басня)
Недавние разбойники, собаки,
Остепенились и надели фраки.
По сторонам шныряет шавок рать,
А псы о горнем стали рассуждать.
Сокрыв клыки, со свечками стояли.
Придя ж домой, гусей с костями жрали.
Разбойничий их норов чувствовали все.
Однако же в салон к красавице лисе
Тех псов безоговорочно пускали.
Потом над этим гуси гоготали.
Но с ними псы были всегда в расчёте -
Гусятинка у них в большом почёте.
Коты на псов, как на врагов, шипели,
Но вниз слезать с деревьев не хотели.
Опасно стало по земле ходить,
И царь зверей не знал, как с этим быть.
Не усмотрел он псов большой вины,
Твердил всё, – Лишь бы не было войны!
Достойнейшее общество сложилось.
И в круге этом часто веселилось.
Иных зверей к собакам крот привёл.
На видном месте был судья-осёл.
За этикой всегда свинья следила.
Концерт для псов готовил хорь-ловчила.
Объедками питались и вороны,
Которые писали все законы.
Вот, наконец, псов пригласил к себе и царь.
Они ж исподтишка собачились, как встарь.
Почувствовали полную свободу.
Теперь не продохнуть звериному народу.
Чем же от псов отличен этот царь,
Если вокруг него кишит такая тварь?
Лягушка-предводительница
(Басня)
В свинарнике лягушка побывала
И радостная к пруду поскакала.
Всем рыбам, головастикам с округи
Проквакала: – Не так живём мы, други.
Цивилизованный нас окружает мир.
Там жизнь идёт, как непрерывный, сладкий пир.
И я от тех щедрот чуть-чуть поела,
И видите, уже как раздобрела.
Там столько мух, какие там отходы!
На той земле другие даже всходы.
Нам надо срочно пруд наш осушить.
И мы должны, как все, по-свински жить.
Послушались её, разрушили запруду.
Вода ушла, конец пришёл и пруду.
Вся рыба сдохла, и другим досталось.
Совсем немного живности осталось.
Но свиньям стало вдруг воды недоставать.
– Пруд достоянье всех, – те начали визжать.
Запруду возвели и взяли под контроль.
Ведь в жизни свинской велика запруды роль.
Вода опять в пруду том появилась,
Но рыба с той поры и не водилась.
Остались там какие-то козявки,
Лягушки, на потеху, да пиявки.
И вы в историю такую попадёте,
Если лягушку в предводители возьмёте.
Работодатель
Всех благ и всех надежд податель -
Почти святой, работодатель.
Его лелеет, любит власть,
Не даст ни сгинуть, ни пропасть.
Но как работу можно дать?
Работу надо выполнять.
Она – процесс, а не предмет.
Подсунули нам винегрет.
Как ловко снова нас надули –
Понятия перевернули.
Кто раньше был эксплуататор,
Землевладелец и плантатор,
Владелец фабрик и заводов,
Газет, вагонов, пароходов,
Сосущий соки из народов,
Стригущий денежки, делец,
Подручный власти, наконец,
Тот нынче нимба обладатель,
Уже святой, – работодатель.
Кислая жизнь
Жизнь наша, как капуста в старой бочке:
В зубах скрипит, пахуча и кисла.
О ней, такой, в поэзии – ни строчки.
Она нам лишь под водочку мила.