Сообщил мне Джа‘фар ал-Хушшаки, сказав: Ал-Му‘тасим направил меня в правление ал-Ма’муна в Самарканд к Нуху б. Асаду{228} для покупки тюрков. И я посылал ему ежегодно /256/ определенное число их. И собралось у него во времена ал-Ма’муна около трех тысяч гуламов. А когда звание халифа перешло к ал-Му‘тасиму, он упорно стремился к их приобретению и покупал рабов в Багдаде у тех, кто их имел. В числе рабов, купленных в Багдаде, были: Ашнас, мамлюк Ну‘айма б. Хазима б. Аби Харуна б. Ну‘айма, Итах — мамлюк Саллама б. ал-Абраша{229}, Васиф, и был он оружейником{230}, мамлюк рода ан-Ну‘мана, и Сима ад-Димашки{231} — мамлюк Зу-л-Ри’асатайна ал-Фадла б. Сахла{232}.
Это были те тюрки-варвары, которые, вскочив на коней, носились, разгоняя толпу ударами направо и налево. Иногда чернь бросалась на них, одних убивали, других избивали, и кровь их проливалась безнаказанно для тех, кто это сделал.
Это было тягостно для ал-Му‘тасима, и он решил уйти из Багдада. Он направился в аш-Шаммасиййу{233}, место, куда иногда удалялся ал-Ма’мун, находясь там в течение нескольких дней или даже месяцев. Ал-Му‘тасим намеревался построить за Багдадом, в аш-Шаммасиййи, город, но ее пространство показалось ему тесным, к тому же он не желал близости Багдада. Он направился в ал-Барадан{234} по совету ал-Фадла б. Марвана{235}, который в то время был вазиром, и это происходило в двести двадцать первом (835-36) году. Он пробыл в ал-Барадане несколько дней и призвал зодчих, но затем это место не удовлетворило его, и он отправился в место, называемое Бахамша, на восточном берегу Тигра{236}.
Он предполагал построить здесь, на берегу Тигра, город и провести канал, но подходящей для этого земли не было найдено. Тогда ал-Му‘тасим прибыл в селение ал-Матира{237} и находился в нем некоторое время, затем достиг ал-Катула{238} и сказал: «Это лучшее из мест! Канал ал-Катул будет проходить посреди города, и строения расположатся на Тигре и на ал-Катуле».
Началась застройка, и были наделены участками военачальники, чиновники и частные лица. /257/ Стали подниматься здания, рынки были размещены вдоль ал-Катула и Тигра. Халиф поселился в той [части своего дворца], которая была закончена; так же поступили и некоторые частные лица. Позже [халиф] сказал: «Местность вдоль ал-Катула неподходящая, она камениста и строить на ней довольно трудно, так как нет простора».
Однажды он отправился на охоту и добрался в движении своем до местности, [которой предстояло стать] Сурра ман ра’а, а была она пустыней в земле ал-Тирхан; не было там ни возделанных земель, ни людей, кроме христианского монастыря. Халиф остановился в монастыре и беседовал с находившимися в нем монахами. Он спросил: «Как называется это место?» Один из монахов ответил ему: «В наших древних книгах сказано, что это место называется Сурра ман ра’а, и что это город Сама, сына Нуха{239}, и что он будет спустя века восстановлен благодаря славному победоносному государю, у которого [будут] соратники с лицами, напоминающими [некую] птицу, [обитавшую] в пустыне. И он поселится там, и там же будут жить его дети». Тогда сказал [ал-Му‘тасим]: «Клянусь Аллахом, я возведу [город] и буду в нем жить, а после меня — мои потомки. Ибо однажды ар-Рашид приказал, чтобы его сыновья отправились на охоту. И я отправился тогда с Мухаммадом [ал-Амином], ал-Ма’муном и старшими сыновьями ар-Рашида{240}. Каждый из нас добыл какую-то дичь, а я поймал сову. Затем мы вернулись и разложили перед ним свою добычу. Халиф заставил бывших с нами слуг говорить ему: эта добыча того-то, а эта — добыча того-то, пока ему не показали мою добычу. Когда дело дошло до совы, слуги боялись показывать ему ее, чтобы он не счел это дурным предзнаменованием или чтобы я не получил от него выговора. И спросил ар-Рашид: «Кто поймал это?». Ему ответили: «Абу Исхак». Он усмотрел в этом хороший знак, засмеялся и обрадовался. Затем сказал: «Ведь он когда-то будет халифом, а его войско и соратники, имеющие на него влияние, будут из людей, лица которых подобны лицу этой совы. Восстановит он [некий] древний город и будет жить в нем с этими людьми, и там же будут жить его потомки». И ничему в тот день не радовался ар-Рашид так, как тому, что я поймал сову»{241}.