Я редко видела Кева таким серьезным. Чувствовалось, что он говорит искренне. Несмотря на злость, что все еще бушевала внутри, я кивнула и улыбнулась. Пусть и через силу. Я окончательно запуталась.
– Кев, я не могу ответить тебе сейчас.
– Я и не прошу об этом. С моей стороны вообще неправильно было вываливать все это на тебя в такой момент. Но я не мог больше ждать. Понимаешь?
Я снова кивнула.
– Мне сейчас непросто. Слишком много всего случилось. – Я закусила губу. – Нужно время, чтобы осознать, что стало с моей жизнью.
Позади послышались оживленные голоса туристов. Мы подошли совсем близко к храмовому комплексу, поэтому и дальше обсуждать наши с Кевом отношения стало невозможно. Кев понимающе взглянул на меня и потянул за собой.
Казалось, потоку людей не будет конца. Им явно не терпелось прикоснуться к истории этого места. Я разделила бы их восторг, будь обстоятельства иными. Но увы.
Мы замедлили шаг, потому что перед нами образовался затор из желающих сделать фото у храма. Пройти не представлялось возможным. Оставалось только переминаться с ноги на ногу и ждать, пока группа разойдется. В толпе я разглядела Вивиан, Райденна и Лиса. Я чувствовала себя ужасно тревожно среди такого количества людей и с трудом сдерживалась, чтобы не начать оглядываться по сторонам в поисках возможных убийц. Рыжик принялся крутиться у моих ног, пытаясь ободрить. Я наклонилась, чтобы почесать его за ухом. Кажется, погладить кота – это всегда отличная идея. Мурчание Рыжика натолкнуло меня на мысль, что, возможно, в Эреше я смогу его понимать. А что? Это было бы круто! Понимать язык котов – чем не причина для перехода в другой мир? Я улыбнулась своим фантазиям. Кажется, ко мне начинает возвращаться чувство юмора.
Когда я наконец разогнула спину, то обнаружила, что толпа начала редеть. А еще нам яростно махал Лис.
– Да уж, так себе у него тайные знаки, – пробормотал Кевин.
Заметив, что мы направились в его сторону, контрабандист выждал еще несколько секунд и двинулся дальше, умело лавируя в толпе туристов, которым не терпелось поскорее увидеть Ангкор-Ват во всей красе. Вскоре стало ясно, что Лис вел нас к экскурсоводу – темноволосому мужчине средних лет с крупным носом, который сопровождал группу из шести человек. С нашей компанией она увеличилась до одиннадцати.
– Все готовы? Тогда пойдем, – сказал экскурсовод на английском языке с хорошо различимым акцентом. – Готовьтесь погрузиться в историю и разгадать загадки древности.
Группа одобрительно загудела, а я выдавила из себя улыбку, стараясь не привлекать к себе внимание полным отсутствием энтузиазма. Около десяти минут мы шли среди древних каменных построек. Я делала вид, что меня интересуют барельефы, а сама думала о своем до тех пор, пока мы снова не оказались на широкой песчаной тропе. Слева и справа разливалось огромное озеро, а впереди возвышались башни-лотосы центрального храма. Теперь, когда мы подошли ближе, они казались еще более величественными. Кев протянул мне телефон, не задав ни единого вопроса. Однажды я точно захочу нарисовать это великолепие. Пусть у меня хотя бы сохранится фотография. К тому же нужно поддерживать легенду восторженной туристки.
«Кев и правда знает меня». Так, стоп. О признании я сейчас думать не буду. Иначе моя голова просто взорвется.
Слова экскурсовода доносились фоном: «Ангкор-Ват в переводе с кхмерского означает “город-храм”. Это самый популярный объект из всего комплекса. Он сохранился лучше других храмов и даже изображен на государственном флаге Камбоджи. Построили Ангкор-Ват в период с 1113 по 1150 год при правлении короля…»
Я никак не могла сосредоточиться на его словах, да и, признаться, не слишком старалась. Вместо этого нервно вглядывалась в толпу, пытаясь опознать членов секты. Сначала искала бритоголовых амбалов с характерными татуировками, а потом вспомнила, что парень из Португалии совсем не был на них похож. «Кася, да членом секты может оказаться кто угодно!» Мне стало нехорошо. Я почувствовала себя так, словно катаюсь на одном из тех ужасных аттракционов, которые сначала ме-е-е-е-едленно поднимаются, а потом резко едут вниз. В итоге получается, что ты уже на земле, а твои внутренности будто все еще парят в воздухе. Паршивое чувство.