Подданные императора одеваются весьма почтенно и богато, живут роскошно. А все потому, что там — великое изобилие золота и шелка. Поэтому у них совсем мало льна, а все рубахи сделаны из шелка, а верхнее платье делается из татарской ткани, камки и прочих дорогих тканей, нередко украшенных золотом, серебром и драгоценными камнями. Они носят длинные рукава, которые спускаются до самых ногтей. Они пользуются самыми разнообразными сосудами из тростника, ибо тростник там большой и толстый. Они питаются мясом всех видов, а когда желают устроить большой пир, то забивают верблюда и готовят из его мяса великолепные блюда. У них превеликое изобилие рыбы и всего прочего. У них свой образ жизни — как и у всех прочих народов.
Когда рождается ребенок, они стараются как можно лучше запомнить и записать день его рождения, а когда он умирает, то друзья и родители кладут тело в бумажную раку, украшенную золотом и серебром, и в эту раку вместе с умершим они кладут мирру и благовония. Потом они ставят раку на повозку, а эту повозку тянут за поводья его родственники и так доставляют покойника в место, которое специально для этого предназначено. Там они сжигают покойника вместе с ракой и повозкой. Они считают, что на то есть причина, ибо, как говорят, если золото очищается в пламени, то так же и тело человека очищается огнем, и он сможет воскреснуть абсолютно чистым. Похоронив мертвого таким образом, они возвращаются домой и в память об умершем делают образ, на него похожий, а этот образ помещают в положенном для него месте и каждый раз в день рождения покойного возжигают перед этим образом дерево алоэ и прочие благовонные пряности. Так они чтят день рождения умершего.
В этом самом городе Ханбалыке был архиепископ по имени Иоанн де Монте-Корвино из ордена братьев-миноритов. Он был легатом, посланным Папой Климентом[125]. Этот архиепископ основал в упомянутом городе три обители братьев-миноритов, расположенные на расстоянии двух больших миль друг от друга[126]. А еще две обители находятся в городе Зайтоне, расположенном на берегу моря в трех месяцах пути от Ханбалыка[127]. В каждой из этих обителей живет архиепископ, также из числа братьев-миноритов. Одного зовут брат Андрей Парижский[128], другого — брат Пьер Флорентийский. Этот брат Иоанн обратил многих в оной стране в веру Христову. А был он человек праведной жизни, угодный и Богу, и миру, и находился у императора в милости[129]. Император всегда заботился о том, чтобы он и его люди получали все необходимое. Все его любили — и христиане, и язычники. Наверняка он бы смог всю страну обратить в веру христианскую, католическую, если бы не несториане, эти ложные христиане и недруги, не чинили ему препятствий. Этот самый архиепископ приложил немало усилий, чтобы склонить этих самых несториан к подчинению нашей матери Римской церкви, ибо, не подчинившись, как он объяснял им, они не смогут спастись. И по этой причине несториане-схизматики прониклись к нему великой ненавистью. Бог распорядился так, что этот архиепископ недавно покинул бренный мир, на его отпевание и похороны собралось огромное множество людей, христиан и язычников. Язычники рвали на себе траурные одежды — такой у них есть обычай. И эти люди, как христиане, так и язычники, с великим почтение брали себе куски одеяния архиепископа и уносили с собой, дорожа ими как реликвиями. Так, с великим почетом, он был похоронен согласно доброму христианскому обычаю. И его могилу до сих пор посещают с великим благоговением.
126
В «Богемской хронике», куда Иоанн де Мариньолли вставил свои воспоминания о путешествии в Индию и Китай, говорится: «В Ханбалыке братья-минориты живут с большим почетом, получая еду от императорского стола, в их ведении — архиепископство, кафедральная церковь которого расположена в непосредственной близости от дворца, а также множество церквей и часовен по всему городу».
127
Описывая обратный путь из Ханбалыка в Индию, Иоанн де Мариньолли рассказывал: «Прежде всего, когда мы отбыли от Хана, верховного императора, получив превеликие дары и средства на дорогу, то попытались поехать через Индию, по поскольку из-за военных действий иной путь оказался недоступен, то Хан повелел нам ехать через Манчи, которая раньше называлась Индией Великой. А в Манчи населения и городов столько, что не счесть, мы бы никогда не поверили, коли своими глазами не увидели бы все это изобилие вещей, плодов, которые никогда не родятся в латинских странах, и больших городов — которых свыше тридцати тысяч, и это не считая бесчисленных поместий и селений. Среди прочих городов самый известный Кампсай — этот город превосходит своей чудесностью, красотой, достоянием и размерами, населением и богатствами, удовольствиями, строениями и огромными языческими храмами, где одновременно проживают по тысяче, а то и по двум тысячам священников, любой из городов, какие только есть на свете, а то и все те, которые когда-либо существовали. Как сообщают писатели, там одних знаменитых каменных мостов, украшенных скульптурами и изображениями вооруженных правителей, целых десять тысяч. Дивно такое слышать, не видавшему это, однако надо признать, что рассказчики не преувеличивают. Зайтон — такой удивительный морской порт, что и не поверить, там у братьев-миноритов три прекрасные, великолепные и богатейшие церкви, бассейн и постоялый двор, где могут останавливаться любые купцы, а также великолепные и прекрасные колокольни, из которых две я приказал построить и водрузить с великой торжественностью на них колокола — и это прямо посреди [квартала] сарацинов. Один [колокол|, побольше, мы приказали называть Иоанниной, а другой — Антониной».
128
На самом деле — Перуджийский, сохранилось послание, написанное братом Андреем в Цюаньчжоу. Оно датировано январем 1326 г.
129
О себе Иоанн де Монте-Корвино писал в 1305 г. так: «Я уже состарился и стал седым в большей степени из-за трудов и невзгод, чем по возрасту, ибо мне пятьдесят восемь лет от роду. Я изучил надлежащим образом язык и письмена татарские, ибо этот язык общеупотребителен среди татар. И я уже перевел на этот язык и записал их письменами весь Новый Завет и Псалтырь, которые я затем переписал наикрасивейшими их письменами. Я понимаю, и читаю, и проповедую [па их языке] явно и открыто, подкрепляя гем самым вероучение Христово».