Дануорти прокрутил экран на более ранние записи. Подписи М. Аренс шли вплоть до 8-1-55, до самого дня ее смерти.
Боролась за его жизнь до последнего, пока сама могла на ногах стоять. Неудивительно, что у нее отказало сердце.
Выключив терминал, чтобы старшая сестра не заметила запись, он улегся в постель. Интересно, документы на выписку Уильям тоже сфабрикует за подписью Мэри? Если да, то хорошо, она была бы рада помочь.
За весь вечер больше никто его не навещал. В восемь часов приковыляла грымза, посмотрела пульс на тахобраслете, дала проглотить пилюлю термометра, ввела показания в терминал, но ничего подозрительного не заметила. В десять зашла другая медсестра, тоже хорошенькая, сделала второй укол стрептомицина и дополнительно вколола гамма-глобулин.
Экран она не выключила, и Дануорти повернулся так, чтобы видеть подпись Мэри. Он думал, что не заснет, но заснул. Ему приснился Египет и Долина царей.
— Мистер Дануорти, просыпайтесь, — прошептал Колин, светя ему в лицо карманным фонариком.
— Что такое? — Дануорти, моргая, потянулся за очками. — Что случилось?
— Это я, Колин. — Мальчик направил фонарик на себя. На нем почему-то оказался белый медицинский халат, а лицо, подсвеченное снизу, выглядело напряженным и зловещим.
— Что стряслось?
— Ничего, — прошептал Колин. — Вас выписывают.
Дануорти нацепил очки, но все равно ничего не увидел.
— Сколько времени?
— Четыре. — Мальчик сунул ему тапочки и направил фонарик на шкаф. — Торопитесь, она вот-вот нагрянет. — Он ткнул в руки профессору сорванный с крючка халат.
Дануорти, полусонный, путался в вещах, недоумевая, почему его выписывают посреди ночи, да еще без сестры.
Колин осторожно выглянул в коридор, потом, выключив фонарик, сунул его в карман слишком просторного халата и бесшумно притворил дверь. Выждав долгую напряженную паузу и затаив дыхание, он снова выглянул через узкую щель в коридор.
— Чисто. — Он махнул Дануорти. — Уильям увел ее в бельевую.
— Кого, медсестру? — все еще плохо соображая, спросил профессор. — Она еще дежурит?
— Не ее, грымзу. Он ее там задержит, пока мы выберемся.
— А миссис Гаддсон?
Колин смутился.
— Она читает мистеру Латимеру. Ну, мне нужно было чем-то ее отвлечь, а мистер Латимер все равно ее не слышит.
Он распахнул дверь пошире и взялся за ручки стоявшего в коридоре кресла-каталки.
— Я могу идти, — запротестовал Дануорти.
— Времени мало. А так, если нас кто-то засечет, я скажу, что везу вас на сцинтиграфию.
Дануорти сел в кресло, и Колин покатил его мимо бельевой и палаты Латимера. Из-за двери доносился приглушенный голос миссис Гаддсон, зачитывающей из Исхода.
До конца коридора Колин дошел на цыпочках, а потом припустил с такой скоростью, с какой уж точно не возят больных на сцинтиграфию. Еще коридор, поворот и в боковую дверь, у которой они когда-то наткнулись на пикетчика с плакатами «КОНЕЦ СВЕТА БЛИЗОК».
В переулке стояла кромешная темнота и лил дождь. В дальнем конце просматривались смутные очертания «Скорой». Колин постучал по задней дверце кулаком, и оттуда выпрыгнула санитарка. Та самая, которая увозила когда-то Бадри. И пикетировала Брэйзноуз.
— Сядете сами? — спросила она, заливаясь краской.
Дануорти кивнул, вставая с кресла.
— Закрой двери изнутри, — велела санитарка Колину, уходя в кабину.
— Только не говори, что она тоже подружка Уильяма, — попросил Дануорти, глядя ей вслед.
— Само собой. Пыталась у меня выведать, какой будет миссис Гаддсон в качестве свекрови. — Колин помог Дануорти забраться в салон.
— А где Бадри? — спохватился профессор, вытирая капли дождя с очков.
Колин закрыл двери.
— В Баллиоле. Мы его вывезли первым, чтобы он настроил сеть. — Колин обеспокоенно оглянулся в заднее окно. — Надеюсь, мы успеем уехать, до того как грымза поднимет тревогу.
— Даже не сомневаюсь, — ответил Дануорти. Они явно недооценивали Уильяма. Грымза наверняка сейчас прильнула к его груди в бельевой и вышивает их общий вензель на полотенцах.
Колин посветил фонариком на носилки.
— Я прихватил ваш костюм.
Дануорти сбросил халат и переоделся в протянутый ему черный дублет, чуть не повалившись на пол, когда «Скорая» тронулась. Усевшись на боковую скамью и держась за качающуюся стенку, он принялся сражаться с черными колготками.