Потерев ноготь указательного пальца о цементный раствор в швах плиток пола, Нико отточил его до требуемой остроты. Затем низко склонился над ресницами, лежащими на крышке унитаза, отчего стал похож на ребенка, разглядывающего муравьев, и заостренным ногтем стал подталкивать их друг к другу. Вот так. Он всегда может вернуть назад то, что отняли у него доктора. Как говорила Троица, все в нем самом. Внутри. И сейчас, как и каждое утро, Нико совершил последнее, почти незаметное движение ногтем. Готово. Одна ресница строго перечеркивала другую. Крошечный крест готов.
На губах Нико появилась слабая улыбка. И он стал молиться.
Глава седьмая
Палм-Бич, Флорида
— Видишь эту рыжеволосую мамочку в «мерседесе»? — спрашивает Рого, показывая в окно на сверкающий новенький автомобиль рядом с нами.
Я мельком бросаю взгляд в ту сторону и успеваю заметить рыжеволосую красотку пятидесяти с чем-то лет с замороженным после подтяжки лицом и в столь же неподвижной (хотя и намного более шикарной) соломенной шляпке, которая наверняка стоит дороже моей десятилетней подержанной «тойоты».
— Она скорее умрет, чем позвонит, — добавляет он.
Я не отвечаю. Но моего приятеля это не смущает.
— А вон тот парень за рулем этого «кризиса среднего возраста»… — продолжает Рого, показывая на лысеющего мужчину в вишневом «порше», который лихо обходит нас слева. — Он позвонит мне сразу же, как только получит штрафной талон.
Это любимая игра Рого: кататься по улицам и пытаться вычислить, кем окажется его следующий клиент. В качестве наименее известного, зато самого рьяного адвоката по делам о превышении скорости Рого — именно тот, к которому следует обращаться, если вы нарушили правила движения. Мой сосед по комнате и самый близкий друг с восьмого класса средней школы, в которую мы стали ходить вместе после того, как он с матерью переехал из Алабамы в Майами. Рого остается единственным человеком из всех, кого я знаю, кто любит свою работу сильнее самого президента.
— О-о, а как насчет вон той девочки? — вопрошает он, кивая сразу через две полосы на шестнадцатилетнюю девчонку с брекетами, сидящую за рулем новенького «Джипа-Чероки». — Передай хлеб, потому что это мое масло! — Рого старательно копирует тягучий акцент южанина. — Новенькая машинка и брекеты? О-ля-ля, я нюхом чую непыльную и скорую работенку!
Он хлопает меня по плечу с таким видом, как будто мы оба смотрим родео.
— Йо-хо, — шепчу я в ответ, пока моя машина преодолевает невысокий горб моста Ройял-парк-бридж и скатывается на шоссе Интракостал Уотервей. По обеим сторонам от нас лучи утреннего солнца пляшут на кажущихся стеклянными волнах. Мост соединяет рабочий квартал Уэст-Палм-Бич с раем для миллионеров под названием Палм-Бич. Колеса машины, подпрыгивая, громыхают на съезде, и густонаселенный, изобилующий забегаловками быстрого питания бульвар Окечоби сменяется наманикюренной, ухоженной и обсаженной пальмами Ройял-Палм-Уэй-авеню. Такое впечатление, что мы вышли из закусочной на колесах и попали в волшебную страну Оз.
— Ты чувствуешь себя богатым? Потому что я прямо-таки ощущаю во рту серебряный доллар! — заявляет Рого, жадно впитывая в себя окружающую роскошь.
— Могу повторить: йо-хо.
— Сарказм тебе не идет, — предостерегает меня приятель. — Если будешь плохо себя вести, я не позволю тебе возить меня на работу на следующей неделе, пока моя машина будет в ремонте.
— Ты же говорил, что отогнал ее в мастерскую всего на один день.
— Ага, переговоры продолжаются! — восклицает он и тут же переносит внимание на девицу с брекетами, которая вновь оказывается рядом с нами. — Эй, подожди, я думаю, она созрела для того, чтобы стать моей клиенткой! — кричит Рого, опуская стекло со своей стороны. — Венди! — во весь голос вопит он, высунувшись наружу, а другой рукой давит на клаксон.
— Перестань, — ворчу я, пытаясь оттолкнуть его руку.
Когда нам было по четырнадцать, Рого отличался невысоким ростом. Сейчас, в возрасте двадцати девяти лет, у него появились изрядная лысина и тучность. Впрочем, и сила тоже. Во всяком случае, мне не удается убрать его руку с руля.
— Девушка с брекетами! — орет он, снова нажимая на клаксон. — Эй, Венди, это ты?
В конце концов девушка поворачивается к нам и опускает стекло со своей стороны, пытаясь одновременно следить за дорогой.
— Тебя зовут Венди? — надрывается мой приятель.
— Нет, — кричит она в ответ. — Мэгги!
Рого, такое ощущение, оскорблен собственной ошибкой в лучших чувствах. Но длится это недолго. На его физиономии расцветает улыбка голодной собаки мясника.