Я вхожу в отель и попадаю в объятия кондиционированного воздуха. По привычке оглядываюсь через плечо на президента. Но его там нет. Я здесь один и по своим делам.
Шагая по бежевым мраморным плиткам фойе, я чувствую, как сердце замирает в груди. Дело не только в Бойле. Уж не знаю, почему, но присутствие Дрейделя всегда оказывало на меня подобное действие.
Будучи первым мальчиком на побегушках у Мэннинга, Гэвин «Дрейдель» Джеффер — не просто мой предшественник на этом посту. Помимо всего прочего, именно он привел меня к президенту и порекомендовал на эту должность. Когда мы впервые встретились десять лет назад, я был всего лишь девятнадцатилетним волонтером во флоридском представительстве избирательного штаба, отвечал на телефонные звонки и расставлял таблички с именами. Дрейделю тогда исполнилось двадцать два, и он уже был правой и левой рукой президента. Собственно, я даже сказал Дрейделю, что для меня большая честь познакомиться с ним. И я действительно имел это в виду. К тому времени нам всем была известна его история.
За год до того, как Мэннинг стал президентом, Дрейдель был всего лишь обычным местным парнишкой без каких-либо связей или протекции. Он помогал расставлять складные стулья во время первичных слушаний и дебатов. Подобно любому другому сотруднику технического персонала, обслуживающему труппу на гастролях, когда шоу закончилось, он попытался прибиться к коллективу, для чего решил пробраться за кулисы действа. После чего попал в самое сердце клуба для избранных, в котором лучшие лгуны Америки рассказывали небылицы о том, почему их кандидаты только что одержали победу. Одетый в замызганную «оксфордскую» рубашку из рогожки, он оказался единственным подростком, хранившим молчание в комнате, битком набитой разглагольствующими взрослыми. Его немедленно узрел репортер компании CBS и сунул под нос микрофон.
— Что ты обо всем этом думаешь, сынок? — пожелал узнать он.
Дрейдель тупо таращился в красный глазок камеры, и челюсть у него испуганно отвисла. Не раздумывая, он дал искренний ответ, которому суждено было изменить его судьбу:
— Когда все закончилось, Мэннинг был единственным, кто не спросил у своих сотрудников: «Ну как я выгляжу?».
Этот вопрос стал для Мэннинга счастливой мантрой на следующие полтора года. Его подхватили все службы новостей. Все крупнейшие газеты процитировали его. В продаже даже появились значки с вопросом «Ну как я выгляжу?».
Всего четыре слова. Когда несколько лет назад Дрейдель рассказывал об этой истории на своей свадьбе, то признался, что даже не понимал, что происходит, пока репортер не поинтересовался, как правильно пишется его фамилия. Но это уже не имело никакого значения. Всего четыре слова, и на свет появился Дрейдель — маленький еврейский сочинитель, по меткому выражению пресс-службы Белого дома. Уже через неделю Мэннинг предложил ему работу в качестве помощника, и в течение всей кампании при упоминании его имени сотни молодых волонтеров выразительно закатывали глаза. Не то чтобы они завидовали ему, просто… Может быть, все дело в его лукавой улыбке или легкости, с которой он заполучил эту работу… На школьном дворе Дрейдель всегда был тем ребенком, которому закатывали лучшие вечеринки по случаю дня рождения и который получал лучшие подарки от тех, кто имел счастье быть на них приглашенным. В течение нескольких лет он входил в круг избранных, а потом, обретя дерзость, нахальство и самомнение, попросту не замечал, что оказался на обочине.
Тем не менее он всегда оставался для Мэннинга счастливым талисманом. И сегодня, при некоторой удаче, я надеюсь, что он станет и моим тоже.
— Добрый день, мистер Холлоуэй, — приветствует меня привратник, когда я проскальзываю мимо него, направляясь к лифтам.
Это уже второй человек, которому известно, как меня зовут, что мгновенно напоминает мне о необходимости соблюдать осторожность. Собственно говоря, именно поэтому я и позвонил Дрейделю. Президент, конечно, ни за что не признается в этом, но я-то знаю, почему они с первой леди побывали на церемонии бракосочетания Дрейделя и дали ему рекомендацию для поступления на юридический факультет Колумбийского университета. А потом попросили меня выбрать подарок по случаю рождения дочери Дрейделя: это была награда за годы безупречной службы. А в кулуарах Белого дома «безупречная служба» означает умение держать язык за зубами.
Двери кабины лифта открываются на четвертом этаже, я выхожу и смотрю, куда указывает стрелочка-указатель, а потом начинаю отсчитывать номера комнат: 405… 407… 409… Судя по расстоянию между дверями, здесь располагаются исключительно номера «люкс». Похоже, Дрейдель еще больше укрепил свое положение в обществе.