— Помогите, кто-нибудь…
Взвыли сирены, но их звук не стал громче. Наоборот, он становился все мягче и тише. И вот почти совсем замер вдали. Карета «скорой помощи» с Бойлом… Уезжает… Они оставили меня одного…
— Пожалуйста… почему никто не…
Совсем рядом завизжала какая-то женщина, замечательно попав в тональность си-минор. От ее воплей толпа раздалась в стороны, и я увидел безоблачное небо Флориды. Фейерверк… В нашу честь должны были устроить фейерверк. Олбрайт полезет на стену от злости…
Сирены замерли вдали, превратившись в едва слышный стон. Я попробовал приподнять голову, но она отказывалась повиноваться. Полыхнула последняя вспышка, и мир взорвался ослепительным снежно-белым режущим пламенем.
— П-почему никто не помогает мне?
В тот день из-за меня погиб Рон Бойл.
Восемь лет спустя он вернулся в мою жизнь.
Глава вторая
Восемь лет спустя
Куала-Лумпур, Малайзия
Некоторые шрамы остаются на всю жизнь.
— Леди и джентльмены, позвольте представить вам экс-президента Соединенных Штатов Америки Лейланда Мэннинга, — провозглашает наш хозяин, заместитель премьер-министра Малайзии. Я морщусь, слыша его слова. Никогда не называйте его «экс». Только «предыдущий». Предыдущий президент.
Заместитель премьер-министра снова повторяет свое приветствие на мандаринском и кантонском диалектах китайского языка, а потом и по-малайски. Всякий раз я понимаю лишь одни и те же слова: Лейланд Мэннинг… Лейланд Мэннинг… Лейланд Мэннинг. По тому, как Мэннинг тянет себя за мочку уха и делает вид, что смотрит за кулисы, я понимаю, что он расслышал лишь обращение «экс-президент».
— Ваш выход, сэр, — говорю я, протягивая кожаную папку размером в половину страницы, где лежит его речь.
Температура у меня подскочила под сорок, и я только что сошел с трапа самолета после одиннадцатичасового перелета в Куала-Лумпур, в течение которого мне не удалось ни на минуту сомкнуть глаз. Из-за разницы в часовых поясах мне кажется, что сейчас три часа утра. Но Мэннингу все нипочем. Президенты устроены так, что могут оставаться на ногах всю ночь и выглядеть при этом свеженькими как огурчик. Чего нельзя сказать об их помощниках.
— Удачи, — добавляю я, отодвигая в сторону бордового цвета занавес, и предыдущий президент бодро выпрыгивает на сцену с правой стороны кулис.
Толпа встает, приветствуя его овациями, и Мэннинг в ответ взмахивает папочкой с речью так, словно там коды запуска ядерных ракет. А ведь когда-то они действительно у нас были. За нами повсюду следовал военный помощник президента, который носил их с собой в кожаном портфеле, известном под названием «футбольный мяч».
Сегодня у нас уже нет военного помощника… равно как и «футбольного мяча»… или кортежа… или аппарата в тысячу сотрудников, готовых отправиться в полет в любую точку мира на факсимильном аппарате и доставить туда же бронированный лимузин. Сегодня, помимо нескольких агентов Секретной службы, у меня есть только президент, а у президента есть только я.
Четыре месяца спустя после покушения президент Мэннинг проиграл выборы на второй срок, и нас вышвырнули из Белого дома. Выселение оказалось сущим кошмаром: у нас отняли все… нашу работу, нашу жизнь, нашу гордость, но вот почему это произошло… Поиски ответа на этот вопрос до сих пор не дают мне покоя.
Во время расследования покушения, проводимого Конгрессом, педанты с Капитолийского холма с восторгом смаковали любую оплошность, допущенную охраной во время посещения гоночного трека, — начиная с агента Секретной службы в местном отделении в Орландо, которого задержали за управление автомобилем в нетрезвом состоянии всего за два дня до визита президента, необъяснимых прорех в охранном периметре, сквозь которые стрелок миновал все защитные кордоны, и заканчивая тем, что личный врач президента допустил ошибку и в день покушения заказал кровь не того типа. Собственно, ни одна из этих ошибок не имела особого значения. Решающую роль сыграла совсем другая случайность.
После того как Джон Хикли стрелял в президента Рейгана в тысяча девятьсот восемьдесят первом году, рейтинг поддержки президента возрос до семидесяти трех процентов, оказавшись самым высоким за все восемь лет, проведенных им в Белом доме. После покушения на гоночном треке рейтинг президента Мэннинга совершил убийственное падение до каких-то жалких тридцати двух процентов. И винить в этом следовало один-единственный фотоснимок.