– Во имя любви к Аллаху, мама! Ничего я не затевала!
Али пнул меня. Вены у него на шее вздулись, он хрипло орал:
– Ага, конечно! Я каждый день следил за тобой. Этот проходимец стоит в дверях, высматривает тебя, ждет, когда вы с той девчонкой явитесь. Все мои друзья об этом знают. Говорят мне: “Твоя сестра и ее подруга бегают за тем парнем”. Мать стала бить себя по голове и завывать:
– Молю Аллаха, поскорее бы мне увидеть тебя на столе в мертвецкой. Ты причинила нам только стыд и позор. Как я скажу твоим братьям и отцу? – И снова ущипнула меня за руку.
Распахнулась дверь, вошел Ахмад, руки заранее сжаты в кулаки, глянул на меня налитыми кровью глазами. Он все слышал.
– Добилась своего? – зарычал он. – Вот видишь, мать! Я с самого начала говорил: если привезти ее в Тегеран и позволить ей наряжаться каждый день и шляться по улицам, ничего, кроме позора, всем нам ждать нечего. Как нам теперь глядеть в глаза друзьям и соседям?
– Я ничего плохого не сделала! – крикнула я. – Клянусь жизнью отца! Я чуть не упала на улице, меня отвели в аптеку и дали обезболивающее.
Мама посмотрела на мою ногу. Лодыжка раздулась, словно валик дивана. Стоило матери легонько притронуться, и я завопила от боли.
– Оставь! – рявкнул Ахмад. – После такого позора ты еще нянчишься с ней?
– Позора? Разве это я навлекла на наш дом позор, а не ты каждый день приходишь домой пьяный и связался с замужней женщиной?
Ахмад подскочил ко мне и ударил по губам тыльной стороной руки так сильно, что рот наполнился кровью. Я обезумела и завопила уже во весь голос:
– Разве я лгу? Я видела тебя собственными глазами. Мужа не было дома, а ты пробрался к ней. И не в первый раз.
Второй удар пришелся чуть ниже глаза, голова закружилась. На мгновение я почти ослепла.
Услышала крик матери:
– Замолчи, девчонка! Постыдись хоть!
– Погоди, я все расскажу ее мужу! – крикнула я в ответ.
Мать подбежала и рукой зажала мне рот:
– Я же велела тебе заткнуться!
Я вырвалась и в ярости продолжала кричать:
– Ты не замечаешь, что он каждую ночь возвращается пьяным? Его дважды приводили в полицию, потому что он грозился в драке ножом. Но это, по-вашему, не позор, а если мне дали в аптеке таблетку, вот скандал!
От двух затрещин в ушах у меня зазвенело, но я уже не могла остановиться, не могла сдержать себя.
– Заткнись! Порази тебя Аллах дифтерией! Ты девушка, в этом вся разница! – Мать разрыдалась, вздымая руки к небу, и воззвала: – Боже, помоги мне! Куда бежать? Покарай тебя Аллах, вот о чем я молюсь! Пусть тебя на куски разорвут!
Я распласталась на полу в углу комнаты. Сил больше не было, из глаз сами собой капали слезы. Али и Ахмад вышли на передний двор, о чем-то перешептывались. Слезливый голос матери попытался остановить доносчика:
– Довольно, Али! Перестань!
Но Али еще не все поведал старшему брату. И когда он успел собрать столько улик против меня!
Мать крикнула погромче:
– Хватит, я тебе говорю, Али! Ступай, купи нам хлеба!
Она дала ему подзатыльник и вытолкала за дверь.
Я услышала на переднем дворе голос отца и привычные слова, которыми мать всегда его встречала:
– О! Вы уже дома, ага Мостафа…
– В такой холод покупателей нет, я закрыл магазин пораньше, – сказал отец. – В чем дело? У тебя встревоженный вид. И Ахмад дома. А где Махмуд?
– Махмуд пока не пришел. Потому-то я и беспокоюсь: обычно он возвращается раньше вас.
– Сегодня он не поехал на мотоцикле, – ответил отец. – Транспорт не ходит, такси он вряд ли найдет. Повсюду снег и лед. В этому году весна будто и не настанет… Так значит, армянин тоже закрыл сегодня лавку и кое-кто решил зайти домой?
Отец редко разговаривал с Ахмадом и даже когда разговаривал, то обходился в основном такими вот ироническими, как бы не к сыну обращенными замечаниями.
Ахмад, сидевший на краю пруда для омовений, возразил:
– Нет, он не закрыл лавку. Но я не уйду отсюда, пока мы все не выясним.
Придерживаясь рукой за косяк, отец наклонился, чтобы снять обувь. Свет проникал в комнату неглубоко, я лежала на полу, возле корен, и меня отец разглядеть не мог.
Он сказал:
– Я-то думал, нам пора выяснить отношения с этим господином, а выходит, это он хочет поговорить с нами.
– Не с тобой, а с твоей распутной дочерью.
Отец стал белее мела.
– Придержи язык, – предостерег он Ахмада. – Честь твоей сестры – твоя честь. Постыдись.
– Поздно, отец! Она-то уж позаботилась о том, чтобы мы лишились чести. Хватит прятать голову в песок, отец, и хватит бранить меня. Твоя бочка стыда опрокинулась, и все соседи слышали этот грохот, только ты напихал себе в уши хлопок и ничего не желаешь слышать.