— Сто пятьдесят, — заранее ломовую цену озвучил водитель, но я только кивнул, продолжая смотреть на счастливую семью, рассаживающуюся по машинам.
— И так каждый день! — сообщил мне таксист, пытаясь завезти разговор. — Помню свою забирал…
— Поехали! — нервно поморщился я, отвернувшись к окну. Шофер обиженно замолчал и до самого конца дороги не промолвил ни слова.
Саржин Яр — место отдыха многих харьковчан. Тут расположен источник минеральной воды, беседки, лавочки, красиво убранный парк, каменные дорожки и огромные часы-будильник, возле которых мы с Красовской договорились встретиться. Проскочив улицу Рязанскую, таксист остановил мне возле небольшого спуска, молча взял деньги и укатил, отравив воздух напоследок выхлопными газами.
Журналистка уже стояла на месте, переминаясь с ноги на ногу, в тонких черных колготках и такой же неизменной юбки. Иногда мне казалось, что она ходит даже в самые лютые морозы именно так. Подошел, поздоровался.
— Ну как дела? — осторожно спросила Яна.
— Нормально… — буркнул я в ответ, подавая ей руку. — Пройдемся?
— Было бы неплохо! А то я тут совсем закоченела.
По зимнему времени людей в парке было немного. Несколько «воскресных» отцов с малышами, бабушки-пенсионерки, увлекающиеся скандинавской ходьбой, да дворники, сгребающие снег с дорожек.
Знаменитый минеральный источник, выполненный в виде какого-то непонятного летательного аппарата из нашего далеко будущего, был накрыт полиэтиленовой пленкой. На ней скопился снег, а один из рабочих его стряхивал. Деревья качались в такт легкому ветерку. Янкины шпильки цокали, как подковы у лошади. Цок…цок…цок… И этот настойчивый звук раздражал, стучал в висок. Я вдохнул морозного воздуха. Голову от притока кислорода немного повело. Мы углубились в парк, оставив по правую руку медленно текущую речку, с выложенными природным камнем берегами и переходами. Цок…цок …Цок…цок… стучало в висках.
— Дворкин? С тобой все в порядке? — перед моим лицом возникло встревоженные глаза Красовской. Она помахала ладошкой передо мной. — Двор…кин… — как зажеванная кассета прошипело мне откуда-то издалека. На виски давило. В ушах непрерывно цокали каблучки. Да остановись же ты! Зажмурился, отгоняя наваждение. Цок…цок…
— Посторонись! — громко заорали над ухом с малоросским акцентом.
Я отшатнулся. Яны рядом не было. Я стоял посреди заснеженной улицы Харькова. Мимо меня проплывали кареты и фаэтоны. По тротуарам чинно прогуливались дамы, а их кавалеры вежливо раскланивались со встреченными знакомыми.
— Ваше благородие… — раздался за мной возмущенный голос. — Я ж вас со всем уважением прошу посторониться…
Я оглянулся. Позади меня стоял пузатый офицер с длинными запорожскими усищами в каске — гребешком, которую раньше носили пожарные. Позади него медленно тащилась повозка с бочкой, а рядом с ней покачивались в такт меланхоличной лошаденке несколько солдат.
— Простите… — потерянно извинился я, делая шаг в сторону. Я был одет в теплый плащ с пелериной, высокий черный цилиндр, брюки и остроносые туфли. В руках у меня повисла трость с небольшим серебряным набалдашником.
— А что собственно случилось? — вдогонку спросил я у пожарного.
— Ясное дело…Пожар случился! Едем тушить!
Я потер виски. Неужели опять? Снова какое-то зазеркалье? Или хуже того — перемещение во времени? Огляделся. Судя по всему, я был на Бурсацком спуске. Все правильно! Вот она Академия культуры, ныне театральный, раньше в нем был духовная семинария, отсюда и бурсацкий спуск. А это…Это главная площадь Харькова, только изменившаяся до неузнаваемости. Дома старые, солидные…Пожарные укатили уже достаточно далеко. Я рванулся за ними, следуя какому-то инстинкту, ведущему меня вперед и не прогадал.
Небольшой двухэтажный особняк полыхал оранжевым пламенем. Во дворе суетились дворовые, пытаясь сбить огонь, но от притока кислорода тот разгорался еще больше. Где-то недалеко слышался плач. Хриплый голос хозяина, который метался перед горящим домом в одной рубашке.
— Посторонись! — все так же бодро прокричал усач-пожарник толпе зевак. Солдатики спрыгнули с телеги, стали смотреть вместе со всеми. Разрезая толпу, перед пожарниками возник молодой офицер на коне. Породистый орловец прядал ушами, пена срывалась с его мундштука, он закусывал удила, перебирая копытами на месте. Вот-вот станет на свечу.
— Вас когда вызвали, вашу мать! — орал он на старшего пожарного, размахивая руками. — вы где были? Запорю!
Неожиданно что-то под копытами коня один из камней брусчатки провалился вниз, следом за ним другой, а потом они обрушились разом. Конь всхрапнул и оказался вместе с наездником под землей. Грохот падения тел сопровождался тонким возгласом боли неизвестного мне офицера. Круг диаметром метров десять вдруг исчез под землей.