Она немного утихомирилась. Порванный пакет с продуктами валялся на грязном полу рядом с нами. Ее сумочка болталась на руке.
— У меня есть важная информация и никакой я не маньяк!
— Маньяк, маньяк! — на ступеньках появилась старуха, которая грозила мне полицией. Она заинтересованно смотрела на нашу мизансцену, как на сериал по телевизору. — Он еще с утра тебя караулит.
— Женщина, идите… — разозлился я. — Куда шли!
— Я тебе пойду! — взъярилась бабуля, но именно это и успокоило Красовскую. Она мягко высвободилась из моих захватов и спокойным тоном заявила:
— Валентина Игоревна, все хорошо. Я разберусь, — улыбнулась ей и дождалась пока бдительная соседка удалится к себе в квартиру, — так вы хотели поговорить?
— И только… — потер я рассаженную ногтями шею. Она неприятно саднила.
— Говорите!
— Может? — намекнул я ей на квартиру так, как основательно продрог.
— А может вам сразу сказать, где деньги лежат? — съязвила Янка, и я с тяжелым вздохом, основательно продрогший, повел ее в облюбованную мною еще с обеда беседку.
Мы уселись на перила, поставив ноги на замусоренные подростками лавочки. Журналистка выжидательно на меня посмотрела.
— И?
— Только, не считай меня сумасшедшим, но дело обстоит так… — и я рассказал Яне, как попал в зазеркалье, как меня обманул Вышицкий, как мы там познакомились с ней и сколько вместе пережили, тактично умолчал о попытке ее завязать со мной какие-то отношения, а потом о призраке в метро, таинственных охотниках на него и талантах моего Мишки.
Когда я закончил, она задумчиво покусывала нижнюю губу и молчала, глядя куда-то в пол.
— Это все? — наконец, вымолвила она после продолжительной паузы.
— Все… — кивнул я. — Ты мне веришь?
Красовская молчала.
— Чего ты хочешь от меня? — спросила она, увильнув от ответа.
— Ты мне веришь? — повторил я, потирая шею.
— Ты знаешь, Дворкин… — проговорила она. — Если бы ты мне рассказал эту историю месяца три назад, то не поверила бы!
— А сейчас? — напрягся я. — Что изменилось сейчас?
— А сейчас мне стали снится сны, — опустила голову Красовская, — которые совпадают полностью с твоим рассказом…
— Что?! — изумился я.
— Обычные сны, — пожала плечами она, — сначала я думала, что это все нормально, потом, когда это стало связным остросюжетным сериалом, идущим каждую ночь, забеспокоилась, обратилась к врачу, тот посоветовал пить успокоительное, но оно не помогло…
— Это значит ты …
— Не знаю, — пожала плечами она, — мистика какая-то…Вот для того, чтобы разобраться во всем этом я стала копаться в прошлом Вышицкого и загадках Харькова. Ты читал мою последнюю статью?
Я кивнул.
— Так ты мне поможешь?
— Зачем тебе это нужно? — внимательным цепким взглядом оценила она меня.
— Этих призраков видит мой ребенок и двое амбалов, как будто только вышедших из ринга. Я не хочу, чтобы у моей семьи были неприятности.
— Помогу… — со вздохом подтвердила Яна. — Может и сама разберусь в своих снах… Так говоришь они собирались в Театральный? — уточнила она.
— Да…Только, как связаны призрак в метро и театр, ума не приложу… — горестно вздохнул я.
— Есть у меня одна идея, — улыбнулась Красовская, — только кое-что надо уточнить, — ее глаза загорелись азартом и каким-то пылающим огнем, — мы сможем завтра встретиться в пять во «Французком бульваре»?
Я замолчал, представляя, как это все буду объяснять Светке. Или опять врать? А может сказать правду?
— Я буду… — согласился я, подав ей руку, чтобы встать с перил.
— Вот и отлично! — улыбнулась журналистка, когда мы дошли вместе до самого подъезда. — Тогда до завтра!
Она махнула мне ручкой и скрылась в темноте многоэтажки, а я побрел к остановке. Часы показывали восемь вечера.
Уже дома, скупо поздоровавшись с родными, я заперся в ванной, рассматривая следы ногтей Красовской. Еще этого мне не хватало…
— А что это у нас такое? — раздался настороженный голос жены, стоящей позади меня, скрестив руки на груди.
— Да…Дурочка какая-то в автобусе напала на меня за то, что ей ногу отдавил, — отмахнулся я, как можно небрежнее, спиртом поливая ранки.
— Понятно… — сухо кивнула Светка, выходя из ванной.
— Свет! — в одних трусах я погнался за ней, ухватив за руку у самой кухни. Обнял, прижал к себе. — Лапуля моя, любимая, я обожаю тебя, зайка! Ну…не грусти! Это, правда, какая-то сумасшедшая, я даже уклониться не успел.
Под объятиями и поцелуями жена сдалась. Улыбнулась в ответ. Чмокнула меня в щеку.