- Меня зовут Георгий. Я - литератор. Сейчас значение этого слова несколько принижено, но у меня не поворачивается язык назвать себя писателем. Дело в том, что я считаю, что писатель - это тот, кто живет исключительно на гонорары от своих книг. У меня же так совсем не получается, приходится работать и писать в свободное время.
- Простите, а фамилия ваша? - поинтересовался Петр.
- Нерестенко.
- Да-да, я слышал вашу фамилию, - зачем-то солгал Петр.
- Правда? - подхватил Георгий. - И по какому же поводу? Вы читали что-то мое?
- Нет, боюсь, не читал, уж извините. Но фамилия знакомая. Правда, я не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах...
- Понятно, - Георгий поджал губы и в глазах его мелькнуло такое презрение, что Петр почувствовал чуть ли не ожог на лице. - Ну конечно, откуда вам... Впрочем, вы ведь оказались вчера на спектакле случайно?
- В общем, да...
- Так я и думал, - Георгий явно начинал ненавидеть Петра. - Вы фантастику не любите?
- Ну, я бы так не сказал, - забормотал Петр, чувствуя, что эти посиделки могут добром не кончиться. - Я читал фантастику... Когда-то. Но сейчас...
- Понятно, - повторил Георгий. Он явно чувствовал себя на две головы выше Петра.
Принесли пиво и огромное блюдо раков. Теперь Петру было чем занять глаза и руки, он отхлебнул из кружки едва ли не половину, и с радостью ухватился за ближайшего рака.
- Меня всегда удивляли люди, не любящие фантастику, - заявил Георгий.
- Вот как? Почему?
- Как же можно не любить фантастики? Полет мысли, провидение будущего, технические предсказания, литература тайны...
- Знаете, все, что я читал из фантастики, - сказал Петр, - показалось мне притянутым за уши.
- Поясните!
- Какие-то перемещения во времени, пришельцы, звездолеты, и эти, как их... - он защелкал пальцами, показывая пистолет.
- Бластеры, - подсказал Георгий, кривя губы.
- Да-да, бластеры. Глупость какая-то.
- Может быть. Меня все вами перечисленное не очень волнует.
- А что же?
- Гибель человечества, - мрачно сверкнув глазами, проговорил Георгий, и глаза его сделались одухотворенными. - Я собираю библиотеку книг-катастроф, в которых человечеству тем или иным образом приходит конец. В конце концов, я и пишу об этом!
- Вы так не любите человечество?
- А разве его можно любить? - вопросил Георгий, нависая над столом. - Может быть вы мне скажете, за что его любить? Молчите?
- Ну почему же? Я могу ответить. Любить человечество есть за что. За литературу. За живопись. За скульптуру, архитектуру. За технический прогресс...
- Ах, оставьте! - вскричал Георгий. - Уж за технический прогресс человечество любить никак нельзя. Вам разве не знакомы последствия так называемого технического прогресса? Загрязнение воздуха, воды и почвы, синтетическая пища...
- Хорошо, хорошо, технический прогресс оставим, - согласился Петр. - Не очень удачный пример, допустим. А как же то, что я перечислил?
- Литература! - презрительно произнес Георгий и устремил совершенно безумный взгляд мимо Петра, куда-то в угол. - Разве может считаться литературой мусор, лишенный всякой фантазии!
- Что вы имеете в виду под мусором?
- Да все, что угодно! - вскричал Георгий, размахивая руками и привлекая к себе внимание немногочисленных посетителей. - Литература, лишенная фантазии считаться литературой не имеет права.
- Скажите, а Достоевский, например...
- Достоевский! Этот убогий писателишко, который во главу угла поставил человеческие страсти, так называемую любовь...
- Вот оно что! - сказал Петр, допивая пиво и делая знак официанту, чтобы принес еще. - Вы не верите в любовь?
- В любовь? - взревел Георгий, сам испугался своего крика и несколько съежился. - Какая любовь! Вы называете любовью это отвратительное совокупление самцов и самок? Этот наркотик, разъедающий душу?
- Ну, секс, - это еще не любовь.
- Вот как? - Георгий насмешливо покосился на Петра. - А что будет делать ваша любовь без секса?
- Я понимаю вас, - Петр покивал головой, поблагодарил официанта за пиво и отхлебнул из кружки. - У вас, видимо, была жизненная драма, неудачная любовь, так? Она бросила вас?
- Какой вы провидец! - одновременно насмешливо и презрительно сказал Нерестенко. Вы угадали ровно на ноль процентов! На ноль! Никакой несчастной любви не было и быть не могло. Я - убежденный и принципиальный противник секса.
"Черт побери! - воскликнул Петр мысленно. - Ну, я, кажется, попал!"
- Да-да, не смотрите на меня так. Секс - это наркотик, который развращает человека, делает его подобным скоту. Все трахаются, трахаются, трахаются! - закричал он с ненавистью и сжал кулаки. - Только и делают, что трахаются и называют это любовью!
- Мне кажется, вы смешиваете понятия, - осторожно начал Петр.
- Я не смешиваю понятий! - безапелляционно заявил Георгий. - Понятия смешиваете вы, когда утверждаете, что, кроме секса, у человека есть еще и любовь. Любовь - это миф, который люди придумали, чтобы скрыть свой разврат!
- Хорошо, хорошо, - с тоской сказал Петр, думая о том, что он сейчас поссорится с этим недоумком и придется самому платить за пиво. - Пусть так. Действительно, большинство людей и понятия не имеет о любви, о том, что она существует. Но как же литература...
- Все это вздор! Все то же прикрытие разврата и сладострастия!
- Простите, но вот вы, когда занимаетесь сексом...
- Я никогда не занимался сексом! - отрезал Георгий, и его лицо сделалось похожим на лицо Гитлера, когда он надвигал форменную фуражку на глаза. - Вы разве не поняли, что я вам говорил? Я - убежденный, понимаете ли, убежденный противник секса!
"Черт побери! - мысленно застонал Петр. - Да он же просто импотент!"
- Выдумали теорию, - раздраженно продолжал Нерестенко, - что человеком движет сексуальная неудовлетворенность. Этот ваш Фрейд, убогий умом старикашка, которого ничего не интересовало в жизни, кроме секса, разработал теорию психической организации человека... Сознательное, бессознательное! Какого человека он всегда видел перед собой? Психически ненормального, отягощенного психозами и неврозами, шизофреника и параноика! Разве можно распространять выводы, сделанные при наблюдении неполноценных людей на все человечество?
- Простите, простите, - Петр поднял руки, чувствуя, что сейчас не выдержит и сорвется на крик. - Вы - убежденный противник секса? А нельзя спросить - почему? Какого черта нормальный здоровый мужчина может вдруг стать противником секса и отказаться от высшего наслаждения, которое дает любовь? Вы нездоровы? Что с вами? Импотенция? Или у вас вывихнут половой член? Или он у вас двух сантиметров в стоячем положении, и женщины смеются, увидев его? Не заправляйте арапа! - он уже кричал, не замечая, что все посетители пересели поближе и с интересом прислушиваются к их разговору. - Вы лжете, когда говорите, что от секса отказались по убеждениям! На самом деле вы всего лишь тот самый неполноценный, психически или физически, я не знаю, который и интересовал Фрейда. За что вы ненавидите Фрейда? За то, что он раскусил и вас? Ведь чтобы вы там ни говорили, а вами движет та самая сексуальная неудовлетворенность! Вы не можете трахаться, сударь, и за это и ненавидите Фрейда, а вместе с ним и все человечество. Поглядите, он собирает библиотеку, где одни катастрофы и гибель человечества! Вся ваша ненависть в том, что вы не можете трахаться, как все нормальные люди...
Петр осекся, потому что вдруг увидел, что Георгий закрыл лицо ладонями и плачет.
- Извините, - растерянно сказал Петр, оглядываясь.
Один из посетителей, молодой человек лет двадцати пяти, показал ему большой палец и подмигнул, и эта похвала была Петру неприятна.
- Заплатите за пиво, - сказал Петр, подзывая официанта и готовясь достать портмоне, чтобы расчитаться самому.
- Да-да, конечно, - пробормотал Георгий, доставая деньги.
Пока Нерестенко разговаривал с официантом, Петр незаметно встал и улизнул. Ему было нестерпимо стыдно. Стыдно за то, что он все-таки не сдержался и заорал. За то, что он довел до слез этого несчастного, в общем-то, человека. За то, что вел себя опять не по-человечески. По-скотски. Возмутительно. Стыдно, ах, как стыдно! Чернь, чернь!