Он ударил судейским молотком по столу в подтверждение своего приговора.
Я не чувствовал злости — пока еще не чувствовал. Мне было двадцать лет, и у меня отобрали будущее. У меня впереди была целая жизнь, чтобы растить и холить мое негодование.
Мой брат Фриле был старше меня на тринадцать лет, и половина его будущего уже прошла, а потому он принял приговор ближе к сердцу.
— Чертовы воры. Эти жадные до золота евреи, которые наживаются на шлюхах и пьют кровь христианских младенцев.
В алькове галереи ярко раскрашенный святой Мартин склонялся с деревянного коня, предлагая нищему свой плащ. Я ничего не сказал. Фриле уехал из дома через год после моего рождения. В нашем случае братские узы были преградой, которая определяла расстояние между нами и не позволяла сойтись ближе.
— Они ждали тридцать лет, чтобы отомстить отцу за его женитьбу на дочери лавочника. Теперь они получили все.
Я уже был достаточно взрослым человеком и понимал, почему наша матушка столько дней проводила в доме, почему наши соседи находили повод перейти на другую сторону улицы, если сталкивались с ней. И я спрашивал себя, почему отец женился на ней. Все его поступки в жизни определялись соображениями личной выгоды, а этот, единственный, не принес ему никакой пользы.
Лицо Фриле горело от бессильной ярости. Я боялся, как бы он не стащил святого Мартина с лошади и не раскурочил его на части ударом об пол.
— Мать будет вполне обеспечена. А об Эльзе позаботится ее муж. Я худо-бедно заработал себе имя в коммерческих кругах, где способности человека ценятся больше, нежели его наследство. А ты… — Он посмотрел на меня с притворным сочувствием, прикидывая, наверное, не найдет ли во мне союзника в той войне, которую уже начал планировать. — У тебя нет ни состояния, ни ремесла, ни положения. Что ты собираешься делать?
Я был сыном своего отца — по крайней мере, уж это-то я от него унаследовал. Я знал, что мне нравится больше всего.
— Я стану ювелиром.
VII
Нью-Йорк
Поезд линии «А» грохотал по туннелю где-то под Гарлемом. Свет из вагона выхватывал пыльные кабели и ржавые трубы на стенах. Ник прижал голову к исцарапанному стеклу и закрыл глаза.
Джиллиан была единственным человеком, с которым он познакомился в вагоне, возможно, единственным, с кем мог бы познакомиться. В середине дня в электричке Метро-Норт из Нью-Хейвена не было никого, кроме нескольких детишек из частной школы и семьи, направляющейся в город — в театр. Она села в Гринвиче и, хотя вагон был практически пуст, уселась прямо напротив него. Он избегал ее взгляда (истинный ньюйоркец), сосредоточенно вглядывался в экран ноутбука у него на коленях. Но Джиллиан была не из тех, кто легко сдается.
— Вы знали, что «коммьютер»[4] происходит от латинского слова commutare? Которое означает «полностью измениться»?
Пристальный взгляд. Ник отрицательно покачал головой и уставился на экран.
— Есть в этом некоторая ирония.
Ник уклончиво хмыкнул. Но это ее не остановило.
— На самом деле если вы коммьютер, то никогда ничего не меняется. Вы в одно и то же время садитесь в один и тот же поезд, сидите против одних и тех же людей, которые ездят на одну и ту же работу. Потом возвращаетесь домой в тот же дом, к той же жене и тем же детям, к той же ипотеке и тому же пенсионному плану. — Она выглянула в окно — там мелькала чересполосица пригородного ландшафта. — Я вот говорю, эти места — Рай, Нью-Рошель, Гаррисон… Они разве существуют? Вы встречали когда-нибудь местных жителей?
Ник смутно помнил, как мальчишкой был в парке аттракционов в Райе.
— Людей я там видел, но были ли они местные…
Она, словно ребенок, заелозила на сиденье.
— А вы знаете, что по-настоящему коммьютирует?
— Смертный приговор?
Она засияла.
— Точно. Да, кстати, меня зовут Джиллиан. — Она с преувеличенной официальностью протянула руку.
4
В английском языке так называется человек, который регулярно ездит из одного места в другое (обычно из пригорода — на работу в город).