Только одежда странная – из цветного шёлка, монаршего пурпура и сумеречного серебра. На голове корона с яркими сапфирами. В ножнах на поясе меч. Почему он так похож на проклятый клинок?
Охотник взялся за эфес и вытянул лезвие из ножен на треть. Отец сделал то же. Мечи-то одинаковые. Вон фиолетовый камень в навершии и руна перт на клинке у крестовины.
На запястье отца проступала кровь. Он обмазал ею сталь и кивнул Николасу, призывая повторить за ним.
Хотел что-то подсказать? Чтобы Охотник не ждал помощи от Безликого, а воспользовался клинком сам? Хоть и безумный, но единственный шанс. Николас провёл запястьем по лезвию, окропляя его кровью. Сталь пульсировала, меч мерцал тусклым фиолетовым светом. Оружие словно просыпалось, отзываясь тонким звоном.
«Пожалуйста, помоги! Позволь воспользоваться тобой, чтобы сразиться с Аруином. Не убивай меня до того, как Ноэль будет спасён. Я готов обменять те пять лет, что мне остались, на его долгую и счастливую жизнь».
«Я подш-ш-шиняюсь только Небесному Повелителю. Только ему я по руке, – заскрежетал меч голосом стали. – Но твоя кровь очень вкусна: чистая и густая, как небеса весной».
Николас бросил взгляд на отца. Тот улыбнулся, выхватил оружие и со свистом рассёк воздух. Клинок даже не думал сопротивляться. Напротив, они двигались так гармонично и слаженно, будто были единым целым, какими и должны быть Сумеречник и его меч.
«Ты справишься, – раздались именно те слова, которые Охотник мечтал услышать в четырнадцать лет, когда покидал дом. – Ты справишься, я верю в тебя».
«Справлюсь, отец, справлюсь, не подведу ни тебя, ни Ноэля!»
Последняя преграда разлетелась на осколки. Они хрустели под сапогами, как снег, пока Николас пробирался в центр окутанного зеленоватым свечением зала.
Повеяло холодом. В свете огоньков вырисовался тёмный силуэт Аруина. Владыка ждал, сложив руки на груди. У его ног на спине скрючился человек.
Ноэль! Он ослаб, был измучен и парализован, но ещё дышал. В тёмных глазах читались ужас и мольба, губы дрожали, словно друг хотел что-то сказать. Попросить уйти, не лезть на рожон – Николас умел понимать его без слов. Но когда это он слушался?
– Долго же ты, – глухо заскрежетал голос Аруина. – Люди – удивительные создания, не правда ли? Считают, что правила придуманы, чтобы навязывать границы и сдерживать свободу, но на самом деле они лишь предупреждают о последствиях ошибок и неправильного выбора.
Владыка ши взмахнул серебряной рукой. Ноэль выгнулся и забился в судорогах. Волдыри на коже вздувались всё сильнее, грозя вот-вот лопнуть.
Аруин рассмеялся:
– Вождь Пареда так хотел, чтобы обещанный Норнами герой был его внуком, что заставил свою дочь соблазнить вашего Архимагистра. Простодушный Ойсин Фейн не знал ни истиной причины её интереса, ни даже её настоящего имени. Он потерял голову от любви и погиб бесславно. Я присутствовал там и видел всё своими глазами. Не сразу узнал его дитя, но присмотревшись, вспомнил.
Похоже, Жерард всегда был гнусным интриганом и даже собственную дочь использовал для политических игр.
– Ойсин Фейн не проклинал Ноэля! – настаивал Охотник.
– Конечно, ведь он о не знал о сыне. Но это не отменяет того, что зачат Ноэль был обманом. Не думаю, что Фейн обрадовался бы, услышь он правду. Лазейка крохотная, но для меня – и этого достаточно.
Аруин принялся перебирать пальцами, как искусный кукловод. Ноэль затрясся ещё сильнее. Если бы мог, кричал бы от нестерпимой боли.
– Хватит! – рявкнул Николас. – Ты же обещал отпустить его, если приду я. Я готов занять его место. Все эти годы… ты ведь охотился за мной, мне мстил непонятно за что. За то, что я сделал в прошлой жизни?
– Ты не представляешь, каким негодяем был, – Аруин коснулся обожжённой части своего лица серебряными пальцами. – Хотя может, и представляешь, раз так отчаянно не желаешь вспоминать.
Ноэль обмяк и затих, глядя с усталой обречённостью. Волосы сбились, грудь вздымалась тяжело.
– Так уж и быть, вначале я расправлюсь с тобой, а потом примусь за него. Когда небесная кровь оросит землю, этот проклятый город, причинивший столько страданий моим соплеменникам, будет стёрт с лица земли.
– Я не допущу этого! – Охотник потянул меч из ножен.
Нельзя бояться, нельзя оставлять место сомнениям.
«Позволь мне воспользоваться тобой лишь на короткий миг схватки!»
«Всё зависит только от тебя», – отозвался меч.
Владыка потянулся за собственным клинком за спиной. Длинный и ребристый, он состоял из костяных пластин, соединённых нитями гибкого металла. При замахе меч свистел, как хлыст.
Николас высвободил собственный клинок полностью. Зазвенела сталь в предвкушении крови, рукоять впилась в ладонь, ветроплав охватил лезвие голубоватой дымкой.
Охотник принял верхнюю стойку, Аруин замахнулся, на этот раз для атаки. Лезвие его меча удлинилось и почти достало до лица Николаса. Он отшатнулся и закрутил собственный клинок петлями, готовясь к нападению. Оружие слушалось, по крайней мере, не пыталось вырваться из рук и ранить его самого. Как самый обычный меч – не более.
Двигаясь с невероятной скоростью, Аруин наносил сильные удары сверху, снизу и сбоку – так, что даже предугадать не получалось. Хлёсткий клинок-кнут не позволял подойти к врагу на расстояние удара. Лезвие плясало вокруг Николаса, словно пламя. Как вырваться из его плена?
Мышцы загудели от напряжения. Самые изощрённые приёмы, хитроумные финты – Охотник сражался на пределе возможностей, но не мог пробиться сквозь защиту противника. Оставалось лишь отчаянно обороняться.
Клинок-кнут обмоталась вокруг звёздного меча. Николас рванул его на себя, пытаясь высвободить, и одно из звеньев оцарапало плечо, пробив ветрощит.
Охотник отшатнулся. К горлу подступила дурнота. Перед глазами всё поплыло.
– Тебе не победить. Ты лишь слабый человечишка, проклятый собственным отцом. Защитников у тебя больше не осталось, даже братец-ворон обессилел. Один взмах руки, и ты упадёшь к моим ногам, скованный правилами, которые сам же и придумал, – издевался владыка.
– Значит, я изменюсь и оставлю за спиной детские страхи. Не буду прятаться за спинами старших и искать защиты у близких. Никто больше не погибнет из-за меня, – Николас выровнялся, вынул из-за пазухи маску и надел её на лицо. – Раз ты, Безликий, так безразличен и жесток, я займу твоё место и буду драться сам. Отныне я сын Белой Птицы, рождённый в любви и согласии. Я законный наследник Небесного Повелителя и хозяин меча «перт». У тебя, Аруин, нет власти над нами. Никаких печатей ни на мне, ни на моём брате-вороне никогда не было!
Пропала с шеи зудящая родинка, затянулась рана на плече. Маска впилась в лицо, рукоять клинка завибрировала и обожгла руку. Кровь вскипела, растекаясь по жилам раскалённой лавой. Вот-вот облезет кожа и оплавится плоть. Сокрушительные судороги пробегали от макушки до пят и выворачивали наизнанку, мышцы натягивались, кости становились гибче и крепче. Каждый дюйм плоти перестраивался, превращая Охотника в нечто иное, покрытое непробиваемой бронёй из льдистых шипов.
В висках стучали барабаны, выли боевые горны, кричали верные люди, потрясая оружием. Он, и впрямь, становился Западным Ветром – неукротимым духом битвы. Крылатый вороной тулпар нёс его по полю, из-под копыт вылетали комья сырой почвы Астальшир Мур. Голубое лезвие клинка «исаз» приятно холодило пальцы. В душе – ни сомнения. Что ему, грозному сыну исступлённого неба, жалкий владыка ши?
Аруин судорожно выдохнул, в золотом глазу промелькнуло удивление и даже страх.
В отдалении слышался топот множества ног, голоса. Прежде чем Охотника захватило раскалённое марево боевого транса, из тьмы разрушенного лабиринта выбежали люди. Они подхватили Ноэля под руки и потянули прочь.
Хорошо. Он будет жить!
«Ты сможешь! Я верю», – зашелестело в сводах эхо давно угасшего отцовского голоса.
«Я не подведу!»
Воспользовавшись замешательством, владыка атаковал. Меч-кнут приближался к голове настолько медленно, что Николас с лёгкостью отклонился, и клинок просвистел в ладони над его лицом. Пропали боль, усталость и страх. Открылось второе дыхание. Охотник выпрямился и замахнулся сам – владыка с трудом успел отбить.