"Как? - ужасается Станислав Леопольдович, возвращаясь к реальности. Неужели Иван Никитич все еще говорит?"
Кончается жизнь, сейчас кончится, но старика надо дослушать: должен ведь он дослушать его хоть когда-нибудь!..
- Короче, Склифософский! - раздалось вдруг из-под мышки Станислава Леопольдовича.
Собеседники вздрогнули оба.
- С нами крестная сила! - Иван Никитич спрятался среди одежды.
- Аминь, - важно произнесла птица.
А Станислав Леопольдович, воспользовавшись моментом, пробормотал:
- Не пугайтесь, это просто ворон говорящий! - и при последнем отсвете из окна, собрав все силы, скользнул в зал, на стенах которого плясали огромные тени танцующих - теперь уже быстрый какой-то танец.
Станислав Леопольдович отдышался и пошел к сцене. Ребята, увидев его, врубили-на-полную-громкость, Володя помахал частью-удар-ного-инструмента, магистр хотел ответить, но полную-громкость перекрыл вдруг вклинившийся в бесконечно малую паузу нечеловеческий вопль:
- Das darft nicht mehr vorkommen!**
______________
**Чтоб этого больше не было! (нем.)
И через весь зал, хлопая крыльями, огромный, как тот самолет, что гонялся за Станиславом Леопольдовичем, полетел на сцену великолепно-голубой ворон. Он опустился прямо на плечо Павлу, который чуть не выронил гитару, и еще громче возопил:
- Paul, lieber Freund!**
______________
**Пауль, дорогой друг! (нем.)
И Павел выронил-таки гитару.
А ворон перелетел на микрофон, примостился и довольно спокойно принялся разглядывать обалдевшую публику.
- Это говорящий ворон. Из цирка, - представил птицу Станислав Леопольдович, добравшись наконец до сцены.
- А пусть он поговорит! - крикнул кто-то, и посетители кафе зааплодировали.
Не дожидаясь повторной просьбы, ворон заговорил по-немецки - бодро, оч-чень бодро. Но, видимо, все-таки не вполне осмотрительно, поскольку одна юная особа возле сцены прыснула, заговорщически взглянув на Станислава Леопольдовича.
- Это вы его научили? - весело спросила она.
- Нет, что вы... - Станислав Леопольдович выглядел бы совершенно невинно, не будь он так пунцов. - Какие-то гастролеры из Германии, причем... Западной.
Присутствовавшие, разумеется, ожидали развязки.
- Я не могу перевести, - обманула ожидания совсем-юная-особа. - Это... это на средневерхненемецком, мне трудно. Баварский диалект.
- А чего же ты смеешься тогда? - спросил кто-то.
- Потому что... потому что, - валясь уже с ног от смеха, в то время как ворон еще продолжал свою речь, призналась особа, - это абсолютно неприлично! Вообще за гранью всего!
Посетители захохотали и заприставали к особе, а Станислав Леопольдович тем временем поклонился публике, осторожно снял с микрофона только что умолкшего ворона и подошел к Аллочке:
- Бес, в репетиционной включен свет?
- Не знаю, а что случилось, магистр? Вид у Вас какой-то...
- Включите там, пожалуйста, все что можно. Пусть будет даже слишком светло.
Бес подошла к микрофону:
- Просим извинить, у нас перерыв.
Потом занялась репетиционной.
- Кажется, все хорошо, магистр. Входите.
- Спасибо. - Станислав Леопольдович исчез за дверью.
- Что-то с магистром, - наклонилась Бес к Павлу. Доиграли номер.
- К Вам можно? - И в репетиционную вошли все. Магистр сидел прямо и тихонько поглаживал ворона. Авоська с хлебом лежала на полу, у ног.
- Видите ли, - голос звучал тревожно, - меня, кажется, надо спасать...
- От кого?
Станислав Леопольдович кивнул в сторону стены. У стены никого не было. Он огляделся.
- Тесновато тут... Вы идите, продолжайте. Когда кафе закроется, я покажу вам одно интересное оптическое явление. Но в зале: там оно лучше наблюдается.
Играли наспех, совсем подавленные. Казалось, что конца не будет этому вечеру. Наведывались в репетиционную: Станислав Леопольдович так и сидел, как оставили. И тихонько поглаживал ворона. Но вот собрались в опустевшем зале.
- Рассаживайтесь на эти стулья. - Магистр поставил стулья вдоль стены. Вышел на середину зала.
Теперь он стоял один и кивал в сторону свободной стены. На свободной стене были две большие тени: одна из них в точности воспроизводила фигуру Станислава Леопольдовича, а вторая... Вторая была вообще непонятно чья. Сначала никто не обратил на нее внимания, но вдруг как-то сразу заметили все. Сделалось жутко. В полной тишине ворон хрипло произнес:
- Niemand***.
______________
***Никто (нем.)
И от плоского этого имени все вздрогнули,
- Как же... - пролепетала Бес.
Усталым, но ровным голосом Станислав Леопольдович проговорил:
- Наверное, нет смысла рассказывать: получится долго. Но поверьте мне на слово: это значит, что за мной следят. Может быть, меня хотят убить... то есть меня точно хотят убить. Неподвижная тень шевельнулась и снова замерла.
- Вот видите!..
- Как могут убить Вас? - глухо спросил Женя. - Кто?
- Чья это тень? - Стас озирался по сторонам.
Но стоял в зале один только человек, Станислав Леопольдович. Остальные сидели.
- Это ничья тень, - вздохнул Станислав Леопольдович. - Просто тень. Она преследует меня давно. Месяца три.
- И что же делать? - У Стаса был совсем уже сдавленный голос.
Станислав Леопольдович пожал плечами.
- Я сейчас свет выключу! - вскочил догадливый Павел.
- Ни в коем случае! - почти крикнул Станислав Леопольдович. - Они ведь только этого и добиваются. Но я... поверьте, мне мучительно пускаться в объяснения.
Сергей со всего размаха швырнул в тень банку из-под сардин, служившую пепельницей. Банка тупо ударилась об стену и упала, слабо грохнув. Тень не шелохнулась. Долго молчали.
- Вам страшно, магистр? - наконец спросила Бес.
- Да нет... Мне Эмму Ивановну жалко. Если со мной что-нибудь случится... Я просто совсем не знаю, как быть. Знаю только одно: мне категорически нельзя находиться в помещении, в котором мало света, - упаси бог хоть на секунду лишиться тени.
- Так это просто сделать! - воскликнул Павел. - Мы будем постоянно держать очень сильный прожектор!
- Постоянно? - усмехнулся Станислав Леопольдович. - М-да... А мне остается при прожекторе день и ночь находиться. Ничего себе жизнь, полноценная...
- Это выход на пока. - Павел включил прожектор. Света стало много: тени проступили совсем отчетливо.
- А сейчас мы все начинаем думать. И мы что-нибудь придумаем! - Володя надеялся, что голос его прозвучит более оптимистически. Но голос прозвучал испуганно.