- Почему не должны? Вы ведь тоже ее ждали - вот она и явилась во всей красе. - И темен голос его, ой как темен! - Эффект оправданного ожидания...
На улице давно уже гудела машина.
- Стаc... кто-нибудь, отпустите такси. Заплатите ему, вот деньги. Стаc побрел к двери.
- Спасибо, Бес. - Станислав Леопольдович взял влажный платок из ее рук. - Довольно, ничего не исправишь уже... все-таки я живой человек! - он опять попытался усмехнуться - и опять не вышло.
- А вы тоже сразу поняли, что это не Эмма Ивановна? - Сергей наливал всем кофе.
- Почти сразу, но соглашаться не хотел... Она начала говорить про ворона, а ворон этот - мой старый знакомый, по тем еще временам. Он, конечно, говорящий, но произносит лишь отдельные слова, максимум - несколько предложений, однако рассказать что-нибудь связно... очень сомнительно. Правда, слов он знает довольно много и, может быть, даже частично понимает звучащую речь. Думаю, он в состоянии скопировать и целую тираду, но только скопировать, а не построить самостоятельно. Так-то... Это была первая большая ошибка тени. Но я все хотел убеждаться - еще и еще! Наверное, Бес, Вы правы, проверять ее водой вряд ли стоило.
- А что получилось с водой? - спросил Женя. - Почему Вы так настаивали, чтобы она ее выпила?
- Тень не может ни пить, ни есть... это ведь только облик. - Станислав Леопольдович сел: кончились силы... все. - Боже мой, пора бы утру уже наступать, длинная ночь какая! Бес...
- Да, магистр?
- Бес, милая, то, что Вы говорили - насчет умереть... это ведь маневр был? Вы решили тянуть время?
- Не знаю, - сказала Бес. - Наверное.
В зал вошел Павел, держа за плечи трясущуюся, измученную Эмму Ивановну - одетую наспех, плохо, постаревшую лет на сто. Она засеменила к Станиславу Леопольдовичу, молча обняла его сзади и ничего, ничего никому не сказала. Смотреть на нее, после всего, что было, никто уже не мог.
- Я отпустил машину, - сказал Стас. - И подобрал у порога Эмму Ивановну.
- Эх, надо было с водителем поговорить на всякий случай, - спохватилась Бес.
- Я поговорил - и очень успешно. Машина была вызвана на дом. Адрес, по которому ее заказывали, он мне дал. И телефон тоже... У телефона номер странный - восьмерки одни, кроме двух первых цифр. Но это центр...
- Восьмерки... - повторил Станислав Леопольдович. - Знаки бесконечности. Приятная символика, ничего не скажешь... Позвонить бы сейчас, да поздно очень. А фамилию не узнали Вы?
- Ой... - сказал Стас.
- Ну, ничего, главное - адрес... адрес - это много уже. Не знаю, правда, как мы им воспользуемся... Ты пешком пришла, Кло? - спросил магистр спиной, держа спереди на груди холодные руки Эммы Ивановны.
- Пешком. До такси не дозвониться. А ты знаешь, чей это телефон?
- Нет, - ответил Станислав Леопольдович.
"Зато я знаю", - хотела сказать Эмма Ивановна, но не успела. Громко захлопали крылья - и на перекладину форточки плюхнулся голубой ворон.
- Спасайтесь! - крикнул он и сиганул с перекладины в зал.
А из форточки по стене ползла тень - вне всякого сомнения, та же самая тень, только невероятно выросшая за это время.
Никто не шевелился. Тень ползла по полу, добралась до плинтуса, перегнулась и взгромоздилась на стену. Загипнотизированные движением ее, присутствующие как по команде начали отступать к противоположной стене. Эмма Ивановна, загородив собой Станислава Леопольдовича, который растерянно поднялся, пятилась вместе со всеми. На огромной светлой стене они стояли друг против друга - тени живых и тень мертвого. Внезапно в вытянутых руках ее обозначилась тень автомата, медленно наводимого на тени противников - без разбора....
- Сейчас нас расстреляют всех, - спокойно сказала Бес.
Станислав Леопольдович рванулся к выключателю, попутно выдернув штепсель прожектора из розетки.
Стало совсем темно.
Глава СЕМНАДЦАТАЯ
Радуйтесь, ТЕПЕРЬ ВЫ не бессмертны
Гипс обещали снять в июне. Полет с балкона третьего этажа закончился для Петра переломом ноги... не осознают все-таки герои этого романа, насколько милостива к ним судьба! До настоящего момента, как помнят любезные и просто-таки разлюбезные уже читатели, в романе нашем окончательно не умер еще никто, что, в общем-то, весьма гуманно, не правда ли?
Однако - и с этим уж ничего не поделаешь! - Петр загремел в больницу именно тогда, когда присутствие его на улицах Москвы было бы очень и очень желательно, что он, впрочем, и сам понимал. За стенами четырехместной палаты все время происходили важные какие-то события, о которых Петру не рассказывали, делая вид, что ничего чрезвычайного вообще не бывает в мире. Посетители сговорились врать и врали исправно, незадолго до посещения определенно проходя основательный чей-то инструктаж. Эмма Ивановна часто приходила вместе с Эвридикой: вдвоем они врали особенно правдоподобно. Иногда к хору врущих присоединялся сухой голос Аида Александровича: сухим голосом, само собой, врать гораздо проще, чем, например, влажным. Только мама и папа-с-почечной-коликой не врали, но они и не знали, должно быть, ничего.
Станислав Леопольдович не пришел ни разу. Ах-Петр-мы-отправи-ли-его-на-юг-в-замечательный-один-санаторий! Путевки-знаете-ли-та-кая-редкость-тем-более-сердечно-сосудистая-система-спец лечение! Он-звонит-регулярно-если-бы-у-вас-тут-был-телефон... И так далее: туфта. Как будто можно представить себе Станислава Леопольдовича думающим о сердечно-сосудистой системе, когда голова его совсем другим занята! Да к тому же согласившимся на спец(!)лечение...
"А-еще-Эвридика!" - дразнил Эвридику Петр, давая понять, что не верит ни единому слову - ни-чье-му. Но дразни не дразни: каменная-баба-скифская... Про университет (защиту-диплома-перенесли-на-будущий-год), про маму-папу-бабушку (они тоже как-то приходили - все вместе), про весна-весна-на-улице - подробнейшим образом. А о восьмерках - два слова. Ровно два: "Нет дома" или "Не отвечают" - с вариантами то есть. Могла бы и рассказать, между прочим, кое-что (это уже автор от себя, любезные читатели!): много всякого они там на воле вокруг восьмерок накрутили... Петр попросил принести Марка Теренция Варрона. Принесли.
- Ну, друг, на тебя последняя надежда, рассказывай!
Но молчал и ворон: как рыба.
- Рыба ты! - обругал его Петр и отвернулся к стене.
- Рыба, - сказал Марк Теренций Варрон.
- Но Петр... - засмеялась Эвридика (лучше бы, кстати, не смеялась: очень уж грустный был смех!), - чего ты хочешь от нас всех? Есть выражение такое: жизнь-их-не-богата-событиями... Наша жизнь не богата событиями, а будет что рассказать - расскажу!