Шла очередная репетиция. Алекс делал какие-то наброски в тетради, прослушивая через телефон черновые записи наших песен, Сергей менял на гитаре струны. Игорь и Дима ушли в магазин за пирожками - солнце перекатилось на вторую половину неба, а мы просидели в ДК с самого утра. Послезавтра предстояла поездка в Ставрополь, играли мало, по большей части просто вносили последние корректировки, но аранжировкой у нас занимались в основном Алекс и Сергей, поэтому заняться мне было категорически нечем. А бездействие всегда вызывало во мне чувство бесконечной тоски. Я сидел на подоконнике, наигрывая что-то бессвязное на акустической гитаре Сергея, и глядел в окно. В голове появлялись идеи для новых песен, но стоило взять блокнот и ручку, чтобы записать получившиеся рифы или стихи, как эти идеи успевали перетрансформироваться несколько раз и уйти далеко от исходной точки. Голова работала быстрей, чем я успевал материализовать свои мысли. Я отложил блокнот и на некоторое время отдалился от реальности, наигрывая какую-то мелодию.
- Ты опять придумал новую песню? - раздался возле самого уха голос Димы.
Я открыл глаза - Дима стоял передо мной, его лицо изображало мученика. Игорь все еще постукивал по тарелкам в такт моей мелодии, Сергей внимательно жевал пирожок, Алекс отложил свои записки и тоже глядел на меня. Я почему-то сконфузился и стал оправдываться:
- Не придумывал я ничего, просто на ум пришла чья-то песня.
- Смотри - засмущался, - оскалился Дима.
- Кто исполняет? - поинтересовался Алекс.
Я задумался. Действительно, ни автора, ни названия невозможно было вспомнить.
- Что-то ты странный в последнее время стал, - озабочено проговорил Дима. - Тебя, походу, в тот раз колонкой здорово прибило.
- Что значит - странный?
- Ну, ты куда-то пропадаешь, - протянул Дима. - Стал молчаливым. Вот, например: мы вчетвером стоим в том конце студии, играем, я ищу тебя глазами, но нигде не нахожу. Потом ты начинаешь что-то говорить, и только тут я понимаю, что ты стоишь рядом.
Я хотел было уже податься в какие-то разъяснения, как Дима меня перебил:
- У тебя надо по десять раз спрашивать, чтобы до тебя дошло, что к тебе обращаются. А отвечаешь только одними отговорками: не знаю, не помню, не видел...
- Это мои заботы, - немного резко сказал я.
- Твои-то - понятно. Но ты нас не слушаешь, мы тебя не видим. Ты не присутствуешь. Я не упрекаю тебя, но нам важно знать, что творится в твоей креативной башке. Мы все здесь заинтересованы в том, чтобы команда оставалось командой, а не группой собирающихся два раза в неделю лиц. А твое поведение больше не напоминает обманутого любовью романтика, понимаешь? Если у тебя есть проблемы, попробуй рассказать о них, мы поможем. Никто не будет в восторге, если однажды ты разобьешь себе голову, выпрыгнув из окна.
Последние слова Димы меня возмутили.
- По-твоему, я суицидник?
- А как тебя еще назвать? Ты же буквально под колеса бросаешься на дорогах.
- Они на красный едут, - слабо возразил я.
- Одни идиоты на красный прут, другой делает вид, будто ничего не замечает. Ты себя застраховал, что ли?
Я молча оглядел всю команду - те внимательно наблюдали за мной. Кажется, все были солидарны с Димой. Рассказать им? Не поймут и не поверят. К тому же я и сам не верил до конца своим мыслям. Вдруг я действительно схожу с ума? Признание своего психического расстройства - уже половина лечения. Но какую борьбу для этого нужно было выиграть у себя самого! Ведь необходимо будет признать, что твое восприятие мира обманчиво, а у человека нет ничего ценней этого.
- Со своими проблемами я сам разберусь, - буркнул я, откладывая гитару в сторону, и направился к выходу. В спину мне летели то ли упреки, то ли просьбы, но те и другие были мне совершенно безразличны. Я не собирался ни перед кем оправдываться.
Жаркое июльское солнце все еще кипятило атмосферу города, заставляя прятаться в тени домов и деревьев. На открытом пространстве падающий с небес поток света вполне был способен вбить человека в землю. Горожане глотали пыльный воздух и с нетерпением ждали наступления осени. Впрочем, люди уже настолько обнаглели, что считают своим долгом критиковать любую погоду, если она не вписывается в их планы на выходные.
Идти домой не было никакого желания, я блуждал по дворам, занятый переоценкой жизненной полки, на которую угодил, но чем больше я про нее думал, тем меньше интереса к этой самой жизни проявлял. Может, так и просыпаются суицидальные наклонности? Может быть, Дима прав? Может быть, это не машины летят прямо на меня, а я сам прыгаю под колеса?.. Каким соблазнительным было желание сдаться и довериться многовековому опыту психотерапии!
Тьма, что ты сделала со мной?
Как только я это подумал, чувство опасности забило тревогу. Я обернулся вокруг своей оси, будто ожидая увидеть за деревом какого-нибудь киллера в плаще и широкополой шляпе с "макаром", нацеленным мне в сердце. Двор оказался пустым, за исключением нескольких пацанов, играющих в футболистов на площадке. Невидимая угроза пряталась где-то в подъездах и за машинами на стоянках - в общем, из любых, не досягаемых взору мест. Нужно было найти открытое пространство. Я понимал, что чувство безопасности посетит меня только дома, но и это будет просто чувством. В действительности необходимо было убраться подальше от людей и предметов.
Очень скорым шагом я направлялся в сторону Кубани. Впереди, под высокой набережной, шумела река. Мягкий ветер касался верхушек травы, создавая иллюзию чьего-то присутствия в зарослях. Справа, в полукилометре от меня, виднелся мост с рядом аккуратных розовых домиков с красными крышами. Там находилась плотина. Я понял, что идти необходимо именно туда.
Тишина, создаваемая отсутствием каких-либо городских звуков, вызывала доверие. Чувство тревоги угасало. Я уперся руками в перила и смотрел, как вода по ту сторону гидротехнического сооружения бурным потоком растекается по оскудевшему руслу. Недалеко загорелые рыбаки махали удочками на каменистых островках.
Где-то в небе громыхнуло. Я принял громкий хлопок за выстрел и автоматически присел на корточки, желая спрятаться. Только через несколько секунд до меня дошло, что выстрел звучит как-то иначе, а этот хлопок был рожден истребителем, перешедшим на сверхзвук где-то высоко в небе. Такое бывает в наших краях - граница недалеко. Однако подниматься на ноги я не спешил: внимание привлекла приросшая к моим ногам темно-серая тень. Причину следующих своих действий я не могу назвать - все произошло как-то бездумно.
Сидя на корточках, я широко расставил руки, уперся ими в асфальт, покрывавший дорогу плотины, будто собирался сделать несколько отжиманий на свежем воздухе. Горячее от солнца дорожное покрытие показалось мягким шершавым желе. Я чуть надавил, и руки по запястья погрузились в эту субстанцию. Еще небольшое усилие - и я по локти утонул в асфальте, с виду остававшемся твердым как камень. На секунду в голове пролетела мысль о том, что если просунуть руки дальше, то, возможно, они вылезут где-то под мостом. Но вместо этого я сделал глубокий вдох (а вдруг провалюсь в реку?), закрыл глаза и нырнул в серое пятно тени.
Чувство было точно такое же, как при прыжке в воду: сначала я погрузился в нее, сделал кувырок, затем меня стало выталкивать на поверхность - я вынырнул. То место, куда я вынырнул, не было похожим ни на Кубань, ни на плотину - в их привычном виде. Это было даже не место, а места. В том плане, что там не было привычной псевдотрехмерности - я видел предметы сразу с нескольких сторон и изнутри одновременно. Несколько первых секунд кружилась голова, я не понимал, стою я, лежу, плыву или повис в воздухе. Мир поместили в большой лотерейный барабан, провернули его, и теперь некоторое время приходилось ждать окончания вращения, чтобы все это улеглось.