Удостоверившись, что я выдохся и больше не способен к сопротивлению, Отцы подняли меня на ноги и скрутили руки так, что любое движение отдавалось нестерпимой болью. Я стоял в согнутом положении, так что перед глазами были только заледенелые плитки площади. Чтобы посмотреть вперед, требовалось выгнуть шею насколько это возможно, но даже тогда я мог разглядеть только узкую полоску богобоязненной толпы, с любопытством глядящей на новую жертву.
- Вам знакомо лицо этого человека? - спросил оратор. Отцы чуть ослабили хватку, чтобы я смог немного выровняться, и потерли мне лицо колючим снегом. - Вы вспомнили, кто он такой? Это один из тех, кто обольщал народ по всему миру своими песнями, кто призывал отринуть Божественную почву и падать в неизвестность. Он говорил на равных с еретиками и язычниками. Он говорил, что план - это упование на удачу, и не видел в нем никакого Божьего промысла. Возомнил себя Создателем! И Господь отметил этого человека. В ночь, когда он и его бесовские друзья творили свою отвратительную мессу, призвав на нее весь город, Господь указал на них Своей огненной дланью. Бог хотел, чтобы мы остановили мракобесие. Но мы этого не сделали! Мы проигнорировали знамение, за что теперь и платим своими жизнями. Этот человек повинен в том, что впустил адских тварей на нашу землю!
На удивление мне толпа громко поддержала святого Отца. Отовсюду неслись крики, обвинения, проклятия. За словами могли бы отправиться и камни, если бы рядом со мной не стояли Отцы.
- Но мы помолимся и за твою душу, - милостиво закончил оратор.
Еще один аспект тирании и управления - вменить человеку несуществующую вину и показать свою возможность исправить положение.
Руки снова пронзила боль - палачи отвернули меня от толпы и повели в сторону. Краем глаз я видел приближающийся столб. Отцы знали, что я приду, и оставили один костер для меня. Как же иронично глупо я попался и остался заложником своих сил и возможностей!
Все попытки вырваться не увенчались успехом, Отцы лишь укрепляли хватку. Суставам грозил вывих, но какой толк от целых рук для обреченного? Наоборот - чем больше боли он успеет почувствовать за краткий остаток своей жизни, тем больше получат удовольствия палачи и их паства и тем прочнее станет их вера. Отцы с великим наслаждением подвергли бы пыткам свои жертвы, если бы не торопились закончить казнь.
В какой-то момент монахам надоели мои усилия - и меня оглушили. Спустя паузу беспамятства я очутился уже на эшафоте, несколько Отцов звенели цепями, приковывая меня к столбу. Рядом уже пылало несколько костров, люди выли и кричали за пеленой бензино-древесного дыма. Те, кто ожидал своей участи, рыдали и осыпали проклятиями весь белый свет.
Монах с факелом в руке становился все ближе, все тяжелее давило на голову чувство обреченности, но не страха. Я перестал сопротивляться. Может быть, это справедливо? Может быть, мы, Стражи, действительно заслужили костер за то, что устраиваем поле боя на этой планете, нарушая мирную и счастливую человеческую жизнь? Может быть, я должен погибнуть для того, чтобы братство смогло победить Врага? Может быть, то, что происходит, происходит по велению Тьмы?.. Я уже и забыл, когда в последний раз разговаривал с Ней, но не видел в этом никакой нужды. Когда появился Князь Тьмы, Она стала как будто частью меня самого...
Пропитанные доски подо мной вспыхнули и сухо затрещали. Вот и все, скоро закончится весь этот кошмар. Князь Тьмы уйдет в небытие, Стражи окончательно разгромят Хаос, а Вика... Вика...
В толпе кто-то пронзительно кричал, сквозь пелену черно-серого дыма я едва различил Вику с дочкой на руках. Ее держали двое полицейских на краю площади, несколько Отцов спешили к нарушительнице порядка. После недолгой и грубой возни, Вику повели куда-то в сторону, подальше от толпы. Эти психопаты могли сделать с ними все что угодно, сознание услужливо рисовало страшные картины пыток. Я рассказал ей слишком много, а инквизиторы, узнав обо всем, отправят Вику следом за мной.
Я мысленно выругался за слабость позволить вот так вот запросто приковать себя к жертвенному костру и оставить своих девочек, свою семью, один на один с этим кошмаром. Между тем пламя выросло вокруг меня стеной. Я начал дергать цепи, но прочный металл плевал на жалкие потуги человека. Уходить в Тень было опасно, даже той толике энергии, успевшей накопиться во мне, хватило бы разнести тут все вдребезги. Я понимал, что управлять силой в таком состоянии было невозможно.
И вдруг я осознал, что огонь меня совершенно не обжигает. Я вспомнил, что когда-то держал его в руках, будто маленького зверька. А затем в Храме буквально купался в нем, и тогда жар пламени был не просто теплом, а живительной энергией. Удивительно, но с тех пор я никогда не получал ожоги. И сейчас огонь, мой друг и союзник, не мог причинить мне никакого вреда. Понимание этого моментально окрылило.
Я глубоко вдохнул - и языки огня устремились через ноздри, заполняя легкие. Спустя несколько вдохов пламя уже распространилось по всему телу и стало заполнять его. Цепи застонали, из последних сил стараясь удержать своего пленника. Я вдохнул еще раз - и стальные путы разорвались.
Раньше, когда я впервые увидел себя настоящего - бледное мерцающее энергетическое тело - я был простым существом с небольшим запасом личного света. Затем, на Невинском концерте группы "Седьмая тропа", я сгенерировал огромный объем энергии и впитал его в себя. Конечно, сразу за этим мне пришлось почти всю эту силу израсходовать, но она успела увеличить мой потенциал за счет полной потери личного изначального света. То есть, раздула энергетический сосуд моего тела, как расширяется желудок обжоры. Впоследствии в этот "желудок" я мог накапливать гораздо больше силы, чем доступно простому человеку или даже Стражу, но и не был застрахован от ее полной потери, так как личный свет служил еще и неприкосновенным запасом человека и окончательно мог израсходоваться только в случае смерти. Чем больше размер этого "желудка" у существа, тем легче туда поступает энергия. И тем мощней будет инерционная сила, если этот сосуд резко опорожнить. Я напоминаю это для того, чтобы вам легче было представить все последующие события.
Освободившись от цепей, я ликовал. Я думал, что обманул Хаос, ибо Ему в очередной раз не удалось расправиться со мной. Я ликовал над Отцами, возомнившими себя судьями, десницей своего молодого бога. Я радовался, что мне удалось избежать страшной смерти. Это светлое чувство победы и радости распространялось от меня яркими лучами энергии, расходившимися по всем каналам Судьбы, заполнившей сначала площадь, а затем, пронзая даже бетонные стены домов, охватило весь город. Сила текла из меня так легко, и так приятно было излучать ее, что контролировать этот процесс я больше не мог. Блаженство, эйфория одурманили моих верных волков.
Пораженная площадь смотрела на чудо - костер одного из приговоренных вдруг начал гаснуть. Потом бедолага сбросил цепи и улыбнулся сгрудившейся на площади толпе. На эшафоте воспылало яркое солнце.
А затем - начались действительные чудеса. Снег таял на прогретом асфальте и от теплого воздуха; на деревьях мгновенно возникли и распустились почки; совсем юные светло-зеленые ростки проклюнулись из парящей земли. На клумбах с фантастической быстротой набухали и распускались разноцветные бутоны. Все аккумуляторы ближайших автомобилей, батареи телефонов и прочих девайсов зарядились до отказа. Вспыхнули фонарные столбы, новогодние гирлянды на елках и в окнах домов, зацвели витрины магазинов. Тяжелые облака бросились в стороны прочь от города, слезли с неба, словно старая загрубевшая кожа, обнажив молодую синеву...
Неожиданная весна распространялась от эшафота, заполняла дома, улицы, районы, весь город - и текла дальше по Кубанской долине. За несколько минут в радиусе нескольких десятков километров от Невинки возник цветущий эдем посреди законной зимы.