Метрах в десяти от меня Вика гуляла со Светиком, взявшись за руки. Они о чем-то оживленно болтали, Вика указывала дочке на тонкую синюю полоску моря, укрывшуюся вдалеке за яркими лугами. С другой стороны свежий цветочный ковер, изгибаясь плавными волнами, менял цвета на фиолетовый и темно-зеленый с белой крапинкой, насыщался кустами, птичьим свистом, пока не густел совсем и не превращался в темный дворец высокого леса. И где-то там, в зеленой сумрачной глубине, вырастал белый купол настоящего тронного зала — гордой серой горы. Сверху лился золотой солнечный свет, так что хотелось лечь в душистую траву и забыть навсегда о том холоде и кошмаре, который остался далеко позади…
Мы находились в том же месте, куда нас с Викой занесло во время неожиданной встречи. Только тогда не было видно моря — мы пришлю сюда с другой стороны. Где мы находились в это время в мире людей — было совершенно неважно. Какое это могло иметь значение, когда внутри это место представлялось именно так, как мы его видели?
Ноутбука у меня в руках не оказалось. Я подумал, что он все-таки выпал где-то по пути сюда.
— Папа, смотри: ванька-кабанька! — воскликнула, подбежав, Светик. На ее маленькой ладошке красный жучок перебегал с тыльной на внутреннюю сторону, так что дочке приходилось вертеть ручкой, чтобы существо оставалось на виду. Девочке весь мир казался таким интересным, загадочным и привлекательным. Но я не мог разделить ее энтузиазма. Я смотрел в ясные, чище неба, глаза своей дочери и с грустью понимал, в какую бездну провалилась моя душа, когда поддалась соблазну черного волка познать Все и соединилась с Тьмой. Я стоял на коленях возле Светика и боялся прикоснуться к этому невероятно живому, сияющему созданию, чтобы не испачкать ее сажей своей обгоревшей души. В этот момент я желал вырвать с корнем свое прошлое, забыть навсегда все эти события или вернуться туда, откуда все началось, и не позволить себе отпустить Вику. К сожалению, ни то, ни другое, ни третье было невозможно. Эти последние четыре года моей жизни пролетели бессмысленно и бесперспективно. Света, моя дочь, мое будущее, мое счастье улыбалась холодной, непроглядной Тьме.
Солнце неспешно тонуло в море, из-за горы шагали сумерки. Над темнеющим лугом замигали светлячки. Мы направились в сторону леса — где-то там должен находиться наш дом. Птицы больше не веселились так оживленно, на место их пения пришло журчание холодной речушки, чьи берега были выложены гладкими камнями, и стрекот жуков.
— Может быть, ты для того и стал Князем, чтобы мы снова были вместе, солнце мое, — улыбалась по пути Вика. — Порой, чтобы увидеть счастье у себя перед глазами, нужно пройти долгий путь.
— Я бы сказал иначе: ты не пройдешь долгий путь, пока не увидишь перед глазами счастье.
— И в чем разница?
— В том, что ходить за три моря в поисках счастья и найти его у себя дома — это кольцо, замкнутый круг. А вот уйти за три моря и понять, что счастье это сам поход за счастьем — это уже спираль, ибо этот поход не имеет конца. Придя домой, ты поймешь, что жизнь все еще продолжается, и только смерть скажет тебе, где было твое настоящее счастье. А по спирали движется даже вселенная, в ней все повторяется, но уже не так, как прежде. Но это не просто спираль, а винтовая лестница, поднимающая мир все выше и выше…
— Ну, перестань! — взмолилась Вика.
— Тебе раньше нравились все эти философские и научные измышления.
— Раньше.
— Да, ты изменилась.
— В худшую или лучшую сторону?
— Трудно сказать. Но я всегда любил тебя, какой бы ты ни была.
— Это Света изменила меня, — Вика посмотрела в даль и ушла в воспоминания. — Когда я окончила институт, зная, что беременна, начала искать работу, чтобы успеть уйти в декрет. Конечно, первым делом отправилась в прокуратуру, меня взяли — я же умница, с красным дипломом! Поработав несколько месяцев, я навидалась там столько разного… Но дело даже не в людях, которые туда попадали или работали в МВД, а во всей этой системе. Человеческая судьба была бумажкой с печатью и подписями, и таких бумажек — высокие стеллажи. Конечно, не все они были ангелами, но ведь почему-то они стали такими, какими стали! Ведь по большей части на преступление идут не для того, чтобы сделать кому-то плохо, а затем, чтобы себе было хорошо. Люди несчастны, потому и воруют, и убивают, и насилуют. А кто их такими сделал? Не сами же они издеваются над собой! И даже не родители и не друзья… Вот кто делает людей несчастными, — Вика указала куда-то на небо. — И как мне судить этих людей, когда судить надо совсем не их! Я потому и попросила тебе тогда помочь тем… на кострах… потому что не могла выносить вида казни невиновных.