Ваза… Ваза, которую могут разбить взбесившиеся варвары, — вот единственное, что волновало его, когда он осторожно вливался в тянувшийся к лесу людской поток. Лишь о ней он думал, когда то спереди, то сзади, то сбоку раздавались крики и людская река круто поворачивала в сторону от места очередной маленькой трагедии. Общий поток вилял — чудак нес свою вазу по прямой, лишь изредка уступая особо мощному движению, чтобы оно ненароком его не смело.
Он шел, пока не наткнулся на колючую проволоку.
То, как он отреагировал на нее, было уже описано выше. Сперва чудак сидел и думал о том, что здесь для вазы будет безопаснее. Даже если пойдет дождь, она в худшем случае намокнет, зато никакой сумасшедший не бросится ее разбивать.
Он ошибся, но быстро понял это — когда шум вокруг стал угрожающим, чудак подхватил свое сокровище и поволок его обратно в лес.
«Вот здесь, — думал он, пробираясь между деревьями, — ей и в самом деле будет безопаснее. Диким животным не нужны вазы…»
Диким животным вазы были не нужны хотя бы потому, что все они или сидели в зоопарке, или давным-давно превратились в шкуры и чучела. Чудак этого не знал, как не знал многого другого — например, кто находится у власти в стране, где он живет, как называется эта страна, чем она была в прошлом и чем может стать в будущем…
Зато он знал всю историю синей китайской вазы.
В какой-то момент чудаку попался констриктор. Посмотрел на него, понюхал воздух, пощупал вазу окровавленными лапами и прошел мимо.
Констрикторы предпочитали душить людей, а этот чудак был для этого слишком странным.
Так он и шел, сам не зная куда.
Люди шарахались от него, принимая за констриктора.
Констрикторы обходили его стороной, принимая совсем уж неведомо за кого. Ну а диких животных, как уже было сказано, в лесах не водилось. Так он и шел, так он и шел…
Ваза медленно плыла над многолетним слоем хвои, над трилистниками кислицы, над мелким, выжженным солнцем черничником. На нее смотрела пара влюбленных глаз.
Больше эти глаза не умели видеть ничего, и потому в них поблескивал счастливый огонь… вне общей беды, вне времени, вне жизни.
Пожар возник незаметно, и даже когда его языки начали подниматься над домами, ни на одной из пожарных станций не прозвучал сигнал тревоги. Где-то констриктор придушил хлопотавшую у плиты хозяйку, кто-то оставил без присмотра включенный утюг, падали на ковры тлеющие сигареты, высыпались искры из каминов, подпорченных во время сражений… Над всем этим плыл ставший невидимым газ, и под его дыханием крошечные язычки пламени набирали силу, мельчайшие искорки превращались в маленькие костры, которые тянулись друг к другу, сливались и с новым порывом белесоватого ветра расцветали все пышнее, обрушиваясь на стены домов и на все, что могло послужить огню пищей.
Пылали пригородные заборы. С надрывным гудением огненные вихри выплясывали дикий танец над химическим заводом. Их обрывки сыпались на неловко подставившиеся огню крыши, а те, в свою очередь, вспыхивали, разнося пламя по всему пригороду, добираясь до первых многоэтажек и протягивая алые и рыжеватые щупальца в сторону центра.
Да, бедствия — компанейские товарищи!
— Пить… — Голосок Макса был слабым и еле слышным, и в первый момент Анне и Альбине показалось, что им это померещилось.
Они переглянулись и, не сговариваясь, посмотрели на задремавшего у стола Тихого. В комнате стало так тихо, что слышалось тиканье часов в соседнем помещении.
— Пить…
Бледные тонкие губы ребенка шевельнулись и снова сжались.
— Ты… слышала? — дрогнувшим голосом спросила Анна и неожиданно крепко схватила девушку за руку.
— Да! — чуть слышно выдохнула та.
Тихий вздохнул во сне и заворочался.
— Он… он… — Анна провела рукой по горлу, словно стараясь раздавить образовавшийся в нем комок, вторая рука вцепилась в рукав Альбины.
— Да, он приходит в себя, — шепотом, будто опасаясь спугнуть чудо, подтвердила девушка. Ее лицо осветила нежная улыбка, взгляд стал ласковым. — Вы победили, Анна!
— Он… — снова начала и замолчала Анна, разворачиваясь к Альбине и со слезами бросаясь ей на грудь. Громкие рыдания огласили комнату, заставив Тихого приоткрыть глаза.
— Что случилось? — вскочил он с места, жмурясь от света лампы.
— Он… — всхлипнула Анна в очередной раз.
— Мальчик очнулся, — пояснила Альбина, не зная, как высвободиться из объятий потрясенной женщины.