«Горе тебе, скверный старик, убирайся! С какими словами ты ко мне обращаешься!» — воскликнул я. И цирюльник сказал: «О глупец; ты думаешь: как ему не стыдно! — и таишься от меня, но я это понял и удостоверился в этом, и я хочу только помочь тебе сегодня сам».
И я испугался, что мои родные и соседи услышат слова цирюльника, и долго молчал. А нас настиг час молитвы, и пришло время проповеди; и цирюльник кончил брить мне голову, и я сказал ему: «Пойди к твоим друзьям с этими кушаньями и напитками; я подожду, пока ты вернешься, и ты пойдешь со мною».
И я не переставал подмазывать этого проклятого и обманывать его, надеясь, что он, может быть, уйдет от меня, но он сказал: «Ты меня обманываешь и пойдешь один и ввергнешься в беду, от которой тебе нет спасения. Аллахом заклинаю тебя, не уходи же, пока я не вернусь, и я пойду с тобой и узнаю, как исполнится твое дело». — «Хорошо, не заставляй меня ждать», — сказал я; и этот проклятый взял кушанья, напитки и прочее, что я дал ему, и ушел от меня, и отдал припасы носильщику, чтобы тот отнес их в его дом, а сам спрятался в каком-то переулке. А я тотчас же встал (а муэдзины уже пропели приветствие пророку), и надел свои одежды, и вышел один, и пришел в тот переулок, и встал возле дома, в котором я увидал девушку, и оказалось, что та старуха стоит и ждет меня. И я поднялся с нею в покой, где была девушка, и вошел туда, и вдруг вижу: владелец дома возвратился в свое жилище с молитвы, и вошел в дом, и запер ворота. И я взглянул из окна вниз и увидел, что этот цирюльник — проклятье Аллаха над ним! — сидит у ворот. «Откуда этот черт узнал про меня?» — подумал я; и в эту минуту, из-за того что Аллах хотел лишить меня своей защиты, случилось, что одна из невольниц хозяина дома совершила какое-то упущение, и он стал ее бить, и она закричала, и его раб вошел, чтобы выручить ее, но хозяин побил его, и он тоже закричал. И проклятый цирюльник решил, что хозяин дома бьет меня, и закричал, и разорвал на себе одежду, и посыпал себе голову землею, и стал вопить и взывать о помощи. А люди стояли вокруг него, и он говорил: «Убили моего господина в доме кади!»
Потом он пошел, крича, к моему дому, а люди шли за ним следом и оповестили моих родных и слуг; и не успел я опомниться, как они уже подошли в разорванной одежде, распустив волосы и крича: «Увы, наш господин!» А этот цирюльник идет впереди них, в разорванной одежде, и кричит, а народ следует за ним. И мои родные все кричали, а он кричал среди шедших первыми, и они вопили: «Увы, убитый! Увы, убитый!» — и направлялись к тому дому, в котором был я.
И хозяин дома услышал шум и крик у ворот и сказал кому-то из слуг: «Посмотри, что случилось». И слуга вышел, и вернулся к своему господину, и сказал: «Господин, у ворот больше десяти тысяч человек, и мужчин и женщин, и они кричат: «Увы, убитый!» — и показывают на наш дом». И когда кади услышал это, дело показалось ему значительным, и он разгневался, и, поднявшись, вышел и открыл ворота. И он увидел большую толпу, и оторопел, и спросил: «О люди, в чем дело?» И мои слуги закричали ему: «О проклятый, о собака, о свинья, ты убил нашего господина!» И кади спросил: «О люди, а что сделал ваш господин, чтобы мне убить его?..»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала тридцать первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что кади спросил: «Что сделал ваш господин, чтобы мне убить его? Вот мой дом перед вами». И цирюльник сказал ему: «Ты сейчас бил его плетьми, и я слышал его вопли». — «Но что же он сделал, чтобы мне убить его, и кто его ввел в мой дом, и куда, и откуда?» — спросил кади. И цирюльник воскликнул: «Не будь скверным старцем! Я знаю эту историю и все обстоятельства. Твоя дочь любит его, и он любит ее, и когда ты узнал, что он вошел в твой дом, ты приказал твоим слугам, и они его побили. Клянусь Аллахом, или нас с тобою рассудит только халиф, или выведи к нам нашего господина, чтобы его родные взяли его раньше, чем я войду и выведу его от вас и ты будешь пристыжен».
И кади ответил (а он говорил словно взнузданный, и его окутал стыд перед людьми): «Если ты говоришь правду, входи сам и выведи его».
И цирюльник одним прыжком вошел в дом; и, увидев, что он вошел, я стал искать пути к выходу и бегству, но не нашел его раньше, чем увидел в той комнате, где я находился, большой сундук. И я влез туда, и закрыл над собой крышку, и задержал дыхание. А цирюльник вошел в комнату и, едва войдя туда, снова стал меня искать и принялся соображать, в каком я месте, и, повернувшись направо и налево, подошел к сундуку, где я был, и понес его на голове, — и все мое мужество исчезло. Цирюльник торопливо пошел; и, поняв, что он не оставит меня, я открыл сундук и выбросился на землю и сломал себе ногу. И ворота распахнулись, и я увидел у ворот толпу.