И когда мальчик завершил срок двенадцати лет, он выучил из каждой науки самое лучшее и превзошёл всех учёных и мудрецов, бывших в его время, и мудрецы привели его к царю, его отцу, и сказали ему: «Да прохладит Аллах твоё око, о царь, этим счастливым сыном! Мы привели его к тебе, после того как он изучил все науки, так что ни один из учёных нынешних времён или мудрец не достиг тою, чего он достиг».
И царь обрадовался сильной радостью, и ещё больше стал благодарить великого Аллаха, и простёрся ниц черёд ним (велик он и славен!), и воскликнул: «Хвала Аллаху за его милости, которые неисчислимы!» И потом он позвал Шимаса, везиря, и сказал ему: «Знай, о Шимас, что мудрецы пришли ко мне и рассказали, что мой сын изучил все науки, и не осталось среди наук науки, которой бы его не научили, так что он превзошёл в этом тех, кто был прежде него. Что же ты скажешь, о Шимас?» И тут Шимас пал ниц перед Аллахом (велик он и славен!), и поцеловал руку царю, и молвил: «Не может яхонт, хотя бы был он в твёрдой горе, не сиять, как светильник, твой же сын – жемчужина, и не мешает ему его юность быть мудрым. Хвала же Аллаху за то, что он даровал ему!
Если захочет Аллах великий, я завтра спрошу его и допрошу о том, что он знает, в собрании, где я соберу для него избранных учёных и эмиров…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала девятьсот девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда царь Джиллиад услышал слова Шимаса, он приказал остроумным учёным, сообразительным вельможам и искусным мудрецам явиться назавтра в царский дворец, и они все явились, и когда они собрались у дверей царя, тот позволил им войти. А потом явился Шимас, везирь, и поцеловал руки царевича, и царевич поднялся и пал ниц перед Шимасом. И Шимас сказал ему: „Не следует детёнышу льва падать ниц перед кемлибо из зверей, и не подобает, чтобы сочетался свет с тьмою“. – „Когда детёныш льва увидел везиря царя, он пал перед ним ниц“, – сказал царевич. И Шимас молвил. „Расскажи мне, что есть вечное, свободное, что есть его два бытия и что вечно в двух бытиях его?“ И юноша отвечал: „Что до вечного, свободного, то это Аллах (велик он и славен!), ибо он – первый без начала и последний без конца А два бытия его – это жизнь дольняя и жизнь последняя, и вечное в двух бытиях его – блаженство последней жизни“. – „Ты был прав в том, что сказал, – молвил Шимас, – и я принимаю от тебя это, но только я хотел бы, чтобы ты мне сказал, откуда узнал ты, что одно бытие – жизнь дольняя, а другое – жизнь последняя?“ И юноша ответил: „Из того, что дольняя жизнь сотворена, и не возникла она ни из чего сущего, и восходит происхождение её к бытию изначальному, но только она – явление, быстро проходящее, и необходимо в ней воздаяние за дела, а это требует восстановления того, что преходяще. А последняя жизнь – бытие второе“. – „Ты был прав в том, что сказал, – молвил Шимас, – и я принял от тебя это, но только я хотел бы, чтобы ты мне рассказал, откуда узнал ты, что блаженство последней жизни есть то, что вечно в двух бытиях?“
И мальчик ответил: «Я узнал это из того, что последняя жизнь – обитель воздаяния за дела, которую приготовил сущий вечно, без прекращения». И тогда Шимас сказал: «Расскажи мне, кто из людей дольней жизни наиболее достохвален за деяния свои». – «Тот, кто предпочитает последнюю жизнь жизни дольней», – ответил мальчик. «А кто же предпочитает последнюю жизнь дольней?» – спросил Шимас. И мальчик ответил: «Тот, кто знает, что пребывает он в доме уединённом, и создан он только для гибели, и что после гибели он призван к расчёту, и что если бы был кто-нибудь оставлен в этой жизни навек, навсегда, не предпочёл бы он дольнюю жизнь последней».