Силвер-Лейк, около источника, адюльтер, он убил ее, а затем выстрелил себе в рот.
Страница 4: белое обнаженное тело на смятой постели. Тонкий матрас занимает большую часть темной, уродливой каморки, похожей на платяной шкаф. Около него разбросано нижнее белье. Молодое лицо, искаженное предсмертной гримасой, спущенные до икр колготки, ноги широко расставлены, так, что виден черный треугольник внизу живота. Я сразу понял, что это означает, и потому подпись меня не удивила.
Уилшир, улица Кенмор, изнасилование и убийство. Семнадцатилетняя мексиканка, задушена приятелем.
Страница 5:
Центр, Пико неподалеку от Гранд, женщина переходила улицу, вырвали сумку, погибла в результате черепно-мозговой травмы.
Страница 6:
Юго-запад, Слаусон-авеню. Черный профессиональный игрок в кости избит до смерти.
Первая цветная фотография появилась на десятой странице: красная кровь на линолеуме песочного цвета, серо-зеленые тона, обозначающие момент, когда душа покидает тело. Толстый, средних лет мужчина сидит среди разбросанных пачек сигарет и печенья, на небесно-голубой рубашке расплылось пурпурное пятно. Рядом с левой рукой бейсбольная бита с отпиленным концом и кожаным ремешком, пропущенным через ручку.
Уилшир, бульвар Вашингтона, рядом с Ла-Бриа, владелец винного магазина застрелен во время налета. Пытался оказать сопротивление.
Я начал листать быстрее.
…Венис, Озон-авеню, художница стала жертвой соседской собаки. Три года тяжбы.
…Ограбление банка, Джефферсон. Кассир оказал сопротивление, убит шестью выстрелами.
…Вооруженное уличное ограбление, Бродвей и Пятая. Пуля в голову. Подозреваемый остался на месте преступления, задержан, когда пытался вывернуть карманы жертвы.
…Эко-Парк, женщина зарезана мужем на кухне. Невкусный суп.
Страница за страницей жестоких картинок и равнодушных подписей.
Почему их прислали мне?
Я сразу вспомнил старый мультик: А почему нет?
Пролистал альбом до конца, стараясь не вникать в снимки и пытаясь отыскать какое-нибудь, адресованное мне, послание.
Но нашел только фотографии безжизненных тел чужих людей.
Всего сорок три жертвы.
На последней черной странице такими же золотистыми буквами было написано:
КОНЕЦ
ГЛАВА 4
Я довольно давно не разговаривал со своим лучшим другом, и это меня вполне устраивало.
После того как я дал показания окружному прокурору по делу об убийстве Лорен Тиг, я решил, что с меня хватит преступной системы правосудия, и был счастлив держаться от нее подальше, пока не подойдет время суда. Богатый ответчик и целая армия дорогих адвокатов, которые развалят дело и постараются максимально его затянуть, гарантировали мне, что до тех пор пройдут даже не месяцы, а скорее всего годы. Майло занимался деталями дела, и у меня появился вполне достойный повод с ним не встречаться: нужно дать человеку возможность спокойно выполнять свою работу. Ему и без меня забот хватает.
На самом же деле мне просто не хотелось с ним разговаривать. Да и вообще ни с кем не хотелось. На протяжении многих лет я проповедовал достоинства общения, но с самого детства предпочитал одиночество. Привычка родилась давным-давно, в те страшные черные ночи, когда я сидел, скорчившись в подвале, прижав к ушам руки, чтобы не слышать, как бушует наверху отец.
Когда становилось совсем плохо, я, точно моллюск, забирался в серую раковину своего одиночества.
Сейчас же передо мной на обеденном столе лежало сорок три снимка, изображавших трупы. Смерть — работа Майло.
Я позвонил в отдел расследований западного Лос-Анджелеса.
— Стеджис.
— Делавэр.
— Алекс, что случилось?
— У меня тут кое-что есть. Думаю, тебе следует посмотреть. Альбом с фотографиями, снятыми на месте преступления.
— Фотографии трупов?
— Именно.
— Сколько?
— Сорок три.
— Ты их сосчитал, — заметил он. — Все с одного места преступления?
— Сорок три разных дела. В хронологическом порядке.
— А откуда они у тебя?
— Получил по почте Соединенных Штатов, первый класс, из центра города.
— Есть какие-нибудь мысли, кто мог отправить тебе такой подарочек?
— Наверное, у меня появился тайный поклонник.
— Снимки, сделанные на месте преступления, — проговорил он.
— Или у кого-нибудь такое мерзкое хобби, и он решил завести альбом. — Раздался сигнал второй линии. Как правило, я на него не обращаю внимания, однако тут подумал, что, возможно, это Робин из Портленда. — Подожди секунду.
Щелчок.
— Здравствуйте, сэр, — услышал я радостный женский голос. — Это вы оплачиваете телефонные счета в доме?
— Нет, я всего лишь приспособление для секса, — ответил я и попытался связаться с Майло.
Короткие гудки. Наверное, срочный звонок. Я набрал его рабочий номер, мне ответила секретарша, но я не стал оставлять никакого сообщения.
В дверь позвонили через двадцать минут. Я не успел переодеться после пробежки, выпить кофе и посмотреть, что у меня есть в холодильнике — первое место, куда направляется Майло. Созерцание картин насильственной смерти лишает большинство людей аппетита, но он уже так давно работает в полиции, что еда приносит ему утешение на совершенно ином уровне восприятия.
Я открыл дверь и сказал:
— А ты быстрый.
— Все равно уже время ленча.
Майло прошел мимо меня к столу, на котором лежала голубая папка, но не стал брать ее в руки, просто стоял, засунув руки за пояс, а круглый живот ходил ходуном после пробежки вверх по террасе.
Зеленые глаза смотрели то на меня, то на альбом.
— Ты заболел?
Я покачал головой.
— Тогда что это такое? Новый образ?
Толстый, как сарделька, палец указал на мое заросшее щетиной лицо.
— У меня новый режим бритья, более свободный, — ответил я.
Он фыркнул, осмотрел комнату.
— А за мной никто не следит. Робин со Спайком на заднем дворе?
— Нет.
— Но она здесь? — спросил он. — Я видел перед домом ее фургон.
— Слушай, а ты не детектив, случайно? — поинтересовался я. — К несчастью, вокруг полно ложных следов. — Я кивнул в сторону альбома. — Посмотри, а я проверю, что у меня в кладовке. Если удастся найти что-нибудь съестное, еще не успевшее окаменеть, сделаю тебе бутерброд.
— Спасибо, не хочу.
— А выпить?
— Ничего.
По-видимому, он решил не сдаваться.
— А что случилось? — поинтересовался я.
— Как бы сказать поделикатнее, — начал он. — Ладно. Выглядишь ты дерьмово, в доме пахнет так, будто здесь давно никто не живет, фургон Робин стоит перед входом, но ее самой нет. А когда я о ней заговорил, ты принялся разглядывать пол совсем как подозреваемый. Что, черт подери, происходит, Алекс?
— Я выгляжу дерьмово?
— Мягко сказано.
— Ну что ж, — заявил я, — тогда придется отменить съемки для журнала «Стиль». Кстати, о фотографиях…
Я протянул Майло альбом.
— Решил сменить предмет, — констатировал он и прищурился на меня с высоты своих шести футов и трех дюймов. — Как это называют преподаватели в школе психологии?
— Сменить тему.
Майло покачал головой и, сохраняя умиротворенное выражение лица, сложил на груди руки. Если бы не напряжение в глазах и поджатые губы, можно было бы подумать, что он совершенно спокоен. Бледное угреватое лицо, более изможденное, чем обычно, а пивное брюшко, хоть и сохранилось, стало заметно меньше.
Диета? Бросил пить?
Непривычное сочетание цветов в одежде: дешевый, но чистый голубой блейзер, хлопковые брюки, белая рубашка со слегка потрепанным воротником, голубой галстук и новенькие бежевые сапоги на розовой резиновой подошве, которые скрипели всякий раз, когда Майло менял положение, разглядывая меня. Он явно на днях подстригся. Хотя не стал изменять себе — коротко по бокам и сзади, наверху длинные пряди, торчащие в разные стороны, чубчик на лбу. Волосы от висков и до слишком длинных, на мой взгляд, бачков снежно-белого цвета резко контрастируют с черными на темечке — мистер Скунс, так Майло сам себя называл.