Меня встретили и провели во дворец, и в тронном зале я увидел его…валар всеблагие, у меня что, в глазах двоится? Или в самом деле два Финрода в тронном зале – один сидит на троне, другой стоит чуть поодаль?
- Что привело тебя, Берен, в Нарготронд?- спросил меня тот, что на троне.
- Я...- я не мог сказать ничего, ибо смотрел внимательно на двух эльфийских владык и не мог понять, как развело меня так от одной чарки вина на посошок?
Тот, кто стоял у трона, подошёл ко мне, и увидел я всё же некоторое отличие – этот эльф был немного моложе, глаза его были темнее (хоть и того же цвета, что у Фелагунда), а в каждом ухе по три золотые серьги.
- Не гневайся на него, дядюшка, он всего лишь принял нас за близнецов,- и голос у второго эльфа другой совершенно. Совсем успокоившись, я чётко и ясно изложил свою проблему владыке, и с каждым словом всё мрачнее и мрачнее становился его лик. Однако его племянник неожиданно задал вопрос, занимавший давно и меня:
- Как могло быть, что его отец спас тебя от Моргота двадцать лет назад, если последняя битва с Морготом и его тварями произошла более ста лет назад, а в мелких стычках люди и эльфы бились раздельно?
Финрод, изрядно смутившись, признался, что дело было немного не так: на деле они с отцом однажды встретились в таверне Тревлора, где и познакомились, и много месяцев путешествовали вместе по королевству Сиона Друга Людей, а на прощание Финрод и дал опрометчиво клятву и кольцо. А чтобы замять конфуз и придать истории блеска, они с отцом попросту сочинили всю эту битву с орками, и подвиг Барахира, и двадцать лет правда не всплывала…и не всплыла бы вовсе, если бы не вопрос Эстеля (так, как выяснилось, звали молодого эльфа) и не моё появление. Но клятва, пусть и данная опрометчиво, есть клятва, и Финрод пойдёт со мной в Утумно, где и живёт Моргот.
Показалось мне, что странная улыбка тронула уста Эстеля, когда он это услышал. Однако через неделю мы с владыкой вдвоём пересекли Нарог и отправились на север, одни, ибо не пожелал никто из эльфов последовать за нами. Вышли мы тайно среди ночи, и до самого утра владыка не заговаривал со мной и не отвечал на мои вопросы. И только утром откинул он с лица капюшон и предстал передо мной во всей красе. Вёл он меня тайными тропами в Утумно, при себе имея карту с прочерченным путём. Будто бы печален был владыка, но на вопросы мои отвечал охотно и без утайки, и много я узнал в тот день о королях нолдор, а в особенности о королеве нолдор Первого Дома, прекрасной Толэдгват, известной так же как майа Саурон, что ради любви к Маэдросу много лет скрывала свою сущность и оставила Моргота и служение Злу. Эстель, двоюродный племянник Финрода, оказался её внуком, но что-то странное было с ним связано, и Первый Дом не признал его.
На закате, когда мы уже ушли далеко от Нарготронда, Финрод вдруг взглянул мне в глаза, и шальные искры зажглись в потемневших очах.
- Скажи, Берен из рода Беора, так ли важно, кто поможет тебе в поисках сильмарилла?
- Совсем не важно, но, владыка, как странно отсвечивают ваши глаза…
- Только на глаза ты смотришь?- рассмеялся он, и облик его поплыл. Уже не Финрод стоял передо мной, но Эстель, внук Маэдроса Высокого и, как оказалось, могущественный колдун.
Оказалось, что он так любил дядю, что не пожелал отпускать его на верную смерть и один, тайно, не сказав никому, под покровом ночи пошёл со мной вместо него. Но ночью иссякает его сила, потому до рассвета он не говорил со мной и не показывал лица. Дар перевоплощений получил он от королевы нолдор, но не было покоя его душе в Нарготронде: недавно стал он считаться совершеннолетним, и хотелось ему уйти из дворца к людям, ибо Финрод желал научить племянника любви к ним.
Эстель оказался не столь возвышенным и отдалённым, как прочие эльфы (исключая, разве что, Финрода Фелагунда), он говорил понятным мне языком и смеялся над моими грубоватыми шутками вполне искренне. Долгим был наш путь, за это время сблизились мы, и узнал я наконец, как провинились его родители перед Маэдросом.
- Келегорм, сын Феанора, взял в жёны Аранель, дочь Маэдроса…свою племянницу.
- И?- не понял я. У людей такое встречается если не повсеместно, то нередко, и не вызывает ни у кого удивления.
- У эльдар отношения между столь близкими родственниками запрещены, за это могла последовать казнь…но Маэдрос смягчил наказание до изгнания, а Толэдгват помогла нам добраться до Нарготронда и сама приняла роды у дочери. На деда я не обижен, но желаю помочь родителям вернуться домой.
- Достойное желание,- оценил я.
- На трон я не претендую, наследовать ничего не хочу. Скоро я пойму, чем буду заниматься по жизни, но пока…о, а вот и земли Моргота,- Эстель остановился у границы с землями Тьмы. Я сразу понял это, ведь там клубились туманы, оттуда шёл холод и смрад, слышались крики боли и ужаса,- Давным-давно Сион Друг Людей и его названый брат Силиврен этим же путём пробрались в Утумно. Они выжили, Сион даже обрёл бессмертие. Но они видели вблизи Моргота, и только волшебные заклинания Толэдгват спасли их от смерти. Скажи, Берен, эта Лютиэн стоит сильмарилла?
- Она стоит трёх сильмариллов и всего Дориата в придачу,- ответил я коротко.
- Тогда пошли. Не смотри вперёд- и он пошёл вперёд, держа меня крепко за руку, ведь я шёл с закрытыми глазами. Возможно, это было и к лучшему – я чувствовал запах серы и гари, слышал ужасные речи орков…но колдовство Эстеля сокрыло нас от их глаз, мы незамеченными добрались до Утумно. Лишь когда мы прошли внутрь цитадели Тьмы, Эстель разрешил мне открыть глаза, но велел смотреть только вниз. Боюсь даже представить, какие ужасы видел он.
- Как намерен ты добывать камень?- спросил я его наконец.
- Силой камень не выбить, придётся прибегнуть к безотказному способу…можешь открыть глаза, но смотри только на меня,- я посмотрел на него, стоящего у дверей в, должно быть, покои Моргота, и облик Эстеля начал изменяться.
Черты лица чуть смягчились, заместо мужской одежды появилось откровенное платье из лилового шёлка. Эстель принял обличие прекрасной эльфийки, стройной, но с человеческими формами (особенно верхними передними). И вполовину он не имел красоты Лютиэн Тинувиэл, но…если он собрался с его помощью сразить Моргота – может и сработать. Он проскользнул в дверь, а я закрыл глаза и устроился у стены, ждать его возвращения либо смерти.
Не слышал я ничего, что происходило там, за дверью, но вскоре сотрясся дворец Моргота до основания.
Вскоре сотряслась цитадель до основания вновь, и тут Эстель выбежал из залы, чуть ли не рыдая. Но в руках он сжимал (как я потом разглядел) три прекрасных камня, три сильмарилла, и так прекрасен был их свет, что я уже не замечал тьмы вокруг. Покинули мы Утумно, отошли подальше от него, и только тогда решился я узнать, как Эстель смог украсть все камни.
- Моргот признал во мне внука Маэдроса! Он не поддался соблазну и поднял меня на смех…и мне пришлось задушить его ногами.
- Ногами?- изумился я.
- Посмотрел бы я, как ты попытался бы задушить его руками, ведь он сопротивлялся и силился сбросить меня. Тщетно. А камни мы поделим. Один ты отнесёшь Тинголу, отцу невесты. Второй я отнесу деду своему и попрошу взамен вернуть из изгнания мать с отцом. А третий оставлю себе до лучших времён.
- Пусть будет так,- кивнул я и принял обещанный сильмарилл,- Но куда ты пойдёшь потом?
- Сначала – на твою свадьбу. Потом – не знаю. Но в Нарготронде я не смогу больше появиться…
- Это ещё почему?
- Взглянув на земли Моргота, я увидел Тьму, но не увидел в ней зла. Взглянув на земли эльфов, я увидел Свет, но не увидел в нём добра. Этого и боялся я, потому и велел тебе держать глаза закрытыми. Толэдгват, моя бабушка, не раз говорила мне:
Тот, кто видел однажды Тьму,
Никогда не поверит в Свет.
Всё, что свято, сошло на нет,
И глаза не солгут ему.
Лишь теперь я понял её слова. Спасибо за это приключение, Берен, теперь я гораздо яснее вижу суть мира. А тебя я провожу до границ Дориата.
На середине пути нас встретила Лютиэн, и с изумлением выслушала мой рассказ о подвиге Эстеля. Польщённый, он склонил голову и признался, что Моргот оказался совсем не таким ужасным, как ему рассказывали, очень даже обаятельный и величественный вала, только изрядно потрёпанный. И хотя Лютиэн ничего не сказала вслух, я видел прекрасно, что она поняла: тот, кто видел однажды Тьму, никогда не поверит в Свет. Мудра была королева нолдор, что сказала это.