– Сколько снегу намело! – ни с того ни с сего бросил евнух.
– Летом, когда пшеница колосится? – засмеялся землепашец.
Из-за поворота показалась толпа – везут мертвеца хоронить.
– Он мертвый или живой, тот, кто в гробу? – всерьез спросил евнух.
Крестьянин промолчал, подумал про себя: “Встретил знатного человека, на вид просвещенного, а он на поверку – круглый дурак!”
– Смеркается, где бы переночевать? – спросил евнух.
– Вот и деревня моя, а вон мой дом. Оказать гостеприимство сановному да умному попутчику буду рад, – без радости в душе сказал сельский житель.
– Переночую, уважу твою просьбу, труженик земли.
Крестьянин накормил и напоил мула, потом отужинал с гостем и уложил его спать на свою постель. Сам же пристроился на соломенном тюфяке на полу, и с ним жена его. В углу улеглась дочь.
Никому из обитателей комнаты не спалось в эту ночь. Шепотом крестьянин пересказал жене пустейшие речи попутчика, а тот все слышал. И хозяин, и гость тихо смеялись над глупостью друг друга.
С рассветом поднялась крестьянская семья навстречу трудам повседневным. Юная пятнадцатилетняя хозяйская дочь отозвала отца в сторону и сказала, что слыхала его ночной рассказ и думает, что гость их вовсе не глуп, а умен до чрезвычайности. Крестьянин не высоко ценил женский разум, но для дочери делал исключение.
– Говори, голубка! – сказал отец и приготовился слушать.
– Вельможа верно сказал, что ты весь из земли, ибо люди созданы творцом из земли.
– Разве я землю ем?
– Это значит, вся пища наша происходит из земли. Польстил крестьянскому труду сановный попутчик!
– А везти и вести? Что разумел он?
– Который из путников скрашивает байками дорожную скуку, тот как бы везет и ведет. Вот он и спрашивал, кому из вас балагурить.
– Не знал, однако, что зерно в колосьях может быть съедено!
– Спутник твой думал, что хозяин поля бедняк и за полцены продал пшеницу на корню или взял деньги в долг под залог ее.
– Чем же замок-то не приглянулся?
– Он на голой скале стоит, ни травинки вокруг. Вот и решил богач, что за красивыми башнями да за высокими стенами нет пищи, и погреба пусты. А если в доме голодно – разруха в нем.
– А снег жарким летом?
– То на белую твою бороду намек, и в укор тебе сказано.
– С каких же пор живых в гроб кладут и в землю зарывают?
– Если у покойного нет сына, то мертв он, а если сын есть, то он продолжает жить.
Крестьянин подивился дочкиным речам и принял их на веру. А та налила полную миску свежего молока, принесла тридцать яиц, достала из печи круглый каравай золотистого хлеба. “Когда гость наш пробудится, – сказала она отцу, – отнеси ему все это и задай три вопроса: во всю ли ширь свою бледнеет лунный круг, нет ли щербинки на солнце, и сколько дней минуло от начала месяца?”
Дочь принялась за работу, а отец – за завтрак. Съел два яйца, откусил от каравая и изрядно отпил молока. Потом отнес снедь проснувшемуся гостю и, как наказала дочь, задал три вопроса. С ответами поспешил к дочери.
– Что от попутчика услыхал, отец?
– Луна с лица спала!
– А солнце?
– На солнце он пятно узрел.
– Что месяц?
– Сказал, что два дня с начала минуло. Да ведь месяц-то в самой середине! Не говорил ли я, дочка, что человек сей глуп?
– Неужто ты ничего не ел от того, что принесла я?
– Съел два яичка, от хлебца откусил, молочка попил.
– Неверно судишь о госте. Он говорит умно, хоть и окольно.
Евнух подслушал разговор отца с дочерью и поразился догадливости ее. С позволения крестьянина он повел беседу с развитой не по летам юницей, и рассказал о миссии своей, и поведал царскую печаль. Крестьянская дочь решительно заявила, что ей понятен сон, но толкование его секретно, и только самому царю с глазу на глаз она откроет тайну. И тогда посланец государя признался отцу семейства, кто он таков, и попросил отца с матерью отпустить с ним дочь, дабы та предстала перед царем. Разве воспротивится простой землепашец воле царя и сановника его? И евнух доставил государю в абсолютной сохранности юную толковательницу снов.
Девица понравилась царю необычайно. И во внутренней палате, наедине, но при открытой настежь двери, монарх повторил ей свой сон. Первым делом целительница влила в болящую душу успокоительный бальзам, мол, сон не предвещает ни войны, ни смерти, ни недуга. Потом тишайшим голосом, чтобы никто и звука не услышал, дабы не вышло стыда, и сплетни не разнеслись по свету, открыла царю неблаговидную суть видения.
В гареме поселился переодетый в женскую одежду мужчина. Это – обезьяна из сна. Блудодей совокупляется с неверными царю женщинами – обезьяна прыгала по головам жен и наложниц. Обитательницы гарема охотно развратничают с ним – во сне они не прятались от обезьяны.