Внезапно вид заслонил собой грузный человек во фраке, поверх которого был накинут красный шелковый плащ, он вручил ему тяжелую жестяную коробку и адрес и произнес сиплым шепотом: «Возьми велосипед и отвези это немедленно по адресу. После вернешься и подойдешь ко мне. Я снимаю кино. С этого момента ты назначаешься ассистентом режиссера».
«С этого момента», согласно любимому выражению режиссера, Фридрих вошел в «съемочную группу», так называлась эта толпа людей. Режиссер, который до того был циркачом и выполнял смертельные прыжки через огненный обруч в бочку с водой, причем с любой высоты, сохранил с тех времен свой красный шелковый плащ и теперь в новом качестве делал все, что было в его силах, и по-прежнему прыгать головой в огонь было его основным занятием; на любой вопрос относительно гонорара или зарплаты он отвечал всегда одинаково: «Фантазии, фантазии, фантазии» – и никогда не забывал добавить, что он гордится своей съемочной группой. Он снимал кино под девизом: «У тебя все получится» и нужных людей попросту выуживал на соседней улице, говоря им торопливо: «Вы ведь так мечтали сняться в кино, я вижу»; он попеременно назначал их то на главные, то на второстепенные роли, а если они не очень соответствовали его представлениям, то тут же становились осветителями или ответственными за реквизит, и только оператора он не мог увольнять и переназначать – большой темный ящик внушал ему ужас, он не знал, как с ним обращаться, и для него было полной загадкой, как в нем получается кино. Как режиссер он знал только одно: все, что он велит делать актерам, должно происходить прямо перед этим агрегатом, если же они увлекутся и сместятся слишком сильно влево или вправо, то они выйдут из кадра, и на это зря потратится пленка, а значит, и деньги, следовательно, таких ситуаций следует избегать. Поэтому в то время, когда перед камерой разыгрывалась сценка, он всегда стоял позади камеры и непрерывно кричал: «Оставаться в кадре!» Позже он стал называть все это режиссурой и после каждого отснятого эпизода принимал поздравления. С тех пор слово «режиссер» окончательно вошло в обиход среди своих и утвердилось как обозначение совершенно никчемного человека.
Сногсшибательной кульминацией всех его картин было падение с лестницы, без которого не обходился ни один фильм и которое он исполнял лично. Посреди лужайки стояло сооружение, изображавшее лестничный пролет, режиссер взбирался на лестницу, добравшись до верха, сосредоточивался, делал знак оператору, тот начинал крутить ручку камеры, и режиссер падал с лестницы во фраке и красной накидке: он катился вниз По ступенькам и – в этом заключалось все его мастерство – умудрялся при этом не уронить с головы цилиндр. Сцена была впечатляющей и поражала зрителей в каждом его фильме. Когда оператор, которому режиссер задолжал зарплату уже за несколько месяцев, заставил его трижды подряд скатиться с лестницы, каждый раз с искренним сожалением говоря: «Шеф, опять, к сожалению, не успел снять», между изрядно уже помятым режиссером и оператором произошла драка, которую вся съемочная бригада дружно принялась снимать на пленку, и снимала до тех пор, пока пленка не порвалась. Это была одна из главных кульминаций всего съемочного процесса, как позднее признался и сам режиссер. Другая кульминация произошла как раз в тот самый день, когда снималась заключительная сцена счастливой развязки, и в последнюю секунду хеппи-энда, когда герой заключил в объятия спасенную невесту, явился судебный пристав и наклеил на камеру и на все, что стояло вокруг нее, маленькие ярлычки, таким образом лишив хеппи-энда не только этот фильм, но и все последующие.
Фридрих, который под лозунгом «У тебя все получится!» быстро поднялся по должностной лестнице от курьера, отвозившего кассеты с пленкой в проявочную мастерскую, далее побывав осветителем и ассистентом режиссера, до руководителя съемок, причем все это за пять дней, то есть за два отснятых фильма, теперь в качестве заместителя режиссера и ответственного за прокат сидел уже в своем бюро, которое находилось прямо над кинотеатром «Аста Нильсен» и вся обстановка которого состояла из одного только плаката: «Дюссельдорф станет городом кинематографа!». Крах кинокомпании отнял у него прекрасную мечту. Он целыми днями просиживал в кино, смотрел все фильмы, которые шли в городе, он был в полном восторге от этого волшебного преображения, когда действительность превращается в кинофильм. Как бы хотел он перенести на экран те тысячи миров, которые роились в головах людей, показать их всем, но мечта осталась мечтой, а действительность – действительностью.