Во время коротких перерывов он смотрел на свет лампы, пока глаза не заболят, и видел солнце, отражающееся в водах Обры, вспыхивающее на воде, в которой быстро мелькали рыбы, сухо шуршал камыш, квакали лягушки, над которой кричала птица, делая в воздухе широкие, спокойные круги.
Потом снова наступала темнота, голоса и стук работающих молотками, стучащих и бранящихся мужчин вокруг него, глухой шорох отваливающегося угля, неумолимость горы, которая, пребывая в своей вечной ночи, ничего не отдавала даром, ни единого камня, ни куска угля. Перед ним была гора, в которой приходилось пробивать себе путь, опустошая ее непрерывными ударами молотка, вытаскивая один кусок за другим, гора, которая старалась ничего не отдавать. Потея от напряжения, она окатывала непрошеных гостей водой, одним махом заваливала карликовые штольни, которые они пробивали в ее великанском теле. Эта гора была так сурова, непреклонна и жестока, что часто у них оставалось только одно желание: заложить взрывчатку, устроить невиданный взрыв и смести эту гору с лица земли, чтобы в черную адскую дыру проникло наконец-то солнце, чтобы хлынул туда воздух и чтобы уголь лежал прямо на поверхности.
Но Йозеф Лукаш прекрасно знал, что за день он может пройти лишь несколько метров, что, трудясь непреклонно и терпеливо, работая равномерно день за днем, он лишь на несколько метров продвинется вперед. За этим трудом пройдет вся его жизнь, жизнь его детей, как и жизнь тех, кто придет следом за ним, а гора отдаст им за все это время совсем немного. Гора победит их всех, теперь он точно знал, но все равно они будут каждый день спускаться в штольню, это он тоже теперь знал. Все это было как жизнь: точно так же бесцельно и так же полно смысла. Йозеф Лукаш был теперь шахтером и гордился этим.
По воскресеньям он в черной тужурке и черных штанах, заправленных в сапоги, гулял с приятелями из своей смены по окрестностям, которые были столь же черны, как и одежда людей. Черны были дороги – по ним постоянно возили уголь, черны были луга, кусты и деревья – они почернели от угольного ветра, который дул с отвала. Они уже не замечали этого, ведь гора была черная, значит, и природа – черная, а небо – серое и на нем в дымной завесе – черное солнце.
Во время одной из таких прогулок Йозеф повстречал Марию, дочь шахтера, на которой вскоре и женился. Они переселились в один из тех маленьких домишек, которые строило правление шахты, и у них родились сыновья, и сыновья тоже стали шахтерами.
Сам Йозеф, как он и ожидал, остался в горе, с которой в последнее время сроднился, в которой он каждый день отбивал положенные метры породы, а когда гора с гулким треском раздавила все штольни и опоры, он почти не удивился, он принял это как свою судьбу, определенную ему горой. Никто никогда не узнал, сколько он еще жил, заваленный внутри горы; прошли годы, пока шахту снова открыли. Было найдено несколько тел, Йозефа Лукаша среди них не было, никто никогда не объявлял, что он умер, он лежит в горе, в местечке Даброва.
3
– Фонтана, Фонтана… Да-да, припоминаю, все документы на него должны были сохраниться. Этот Фонтана был из тех самых итальянцев и французов, которые жили у рыночной площади. Да, припоминаю. Дом «У старого собора», Марктплатц, 504, после смены номеров он числился под номером девять. Красивый дом. Говорят, он заработал много денег на оформлении дворца в Бенрате, лионский шелк туда поставлял, он ведь по шелку был мастер. А потом все свое состояние потратил на книги. Странный человек.
Дело свое он очень рано продал фирме «Кантадор и Циолина», переселенцам из Италии, которые тоже торговали шелком и ввозили шелк из Италии. Дом после его смерти отошел к одному из дальних родственников, о котором мало что известно, – к лейтенанту Диппи. Похоже, он только тратил деньги, и больше ничего. Был поклонником Дюссельдорфского театра, который располагался прямо напротив дома, а также любителем прочих развлечений. Кроме того, был постоянным посетителем у Лакомбле. Это такая кофейня на рыночной площади, с читальней, где можно было найти любые газеты и журналы. Так или иначе, в скором времени Кантадор получил в свое распоряжение также и дом и стал управлять лавкой в первом этаже. Торговля шелком и галантерейными товарами. Большой, солидный магазин, не какая-нибудь мелкая розничная лавчонка. Посетители – респектабельные семьи, господа муниципальные советники, да и сам бургомистр не раз захаживал. Пока не случилась вся эта история с Лоренцем.