Я испепеляю взглядом единственного досягаемого собеседника. Слова пока придерживаю при себе, но это ненадолго.
К тому же взгляда, к моему удивлению, оказывается достаточно.
- Никаких неисправимых драм, — честно признается Денис Владимирович и кривится, сообразив, что только что упустил возможность отговориться каким-нибудь "просто задумался". — И уж точно не такой весомый повод для горя, как у вас. Просто… незадолго до переезда сюда я расстался с девушкой, с которой встречался уже несколько лет. Собирался сделать предложение… — он уже откровенно морщится и машет рукой. Огонек опасливо прячется в вытопленном восковом круге. — А друг, у которого я остановился, как раз женился два месяца назад.
Я смотрю на романтическую свечу другими глазами.
- Экий вы многозадачный, — задумчиво изрекаю я. Возмущение так тесно переплетается с сочувствием, что я не знаю, что ещё тут добавить.
И у молодоженов под ногами не путается. И себе настроение не портит чужим счастьем. И мне не даёт рыдать в темной прихожей…
Я глотаю вопрос о том, как он до этого додумался. И о том, из-за чего они расстались, тоже.
И даже традиционное "мне жаль, как ты?".
Вместо этого я приваливаюсь к нему плечом. Не пытаюсь ни прижаться плотнее, ни обнять.
Он вздрагивает. Крепится.
А потом долго сидит молча, закрыв ладонями лицо.
Я тоже молчу.
Глава 6.1. Правильное ощущение
Спросонок я долго щурюсь на экран телефона, но тот никак не меняет показаний — даже под разрекламированным испепеляющим взглядом.
Утро выходного для меня начинается без двадцати семь. Тревожность — лучший будильник. Но чертовски паршивое снотворное.
И я роняю телефон на одеяло, зарываюсь лицом в подушку в наивной надежде вернуть ускользнувший сон — безуспешно. Темнота за сомкнутыми веками больше не успокаивает, а впереди три чудовищно длинных, бесцельных и пустых выходных дня.
Чтобы хоть как-то заполнить хотя бы сегодняшний, я твердо решаю взять себя в руки и написать-таки сцену появления отца главной героини. Тянуть дальше уже некуда — разве что принять в качестве исходных данных, что до места действия счастливый папаша добирался на черепашьей упряжке.
Я нервно хихикаю над этой мыслью и так живо представляю себе упряжку с парой морских черепах и поводьями из темных водорослей, что просыпаюсь только полчаса спустя — внезапно, будто толкнул кто. В голове какая-то мутная, жутковатая мешанина — с глубокой темной водой, цепочкой пузырьков, устремляющихся к поверхности, и диким ощущением удушья.
Я дышу полной грудью, просто чтобы напомнить себе, что на самом деле все в порядке. Организм соглашается неохотно, а адреналиновый выброс окончательно прогоняет остатки сна. Только и остается, что все-таки встать и ползти в ванную.
Под привычную утреннюю рутину я составляю в уме план сцены. Собираю фразы и обороты, как бусинки в ожерелье, выстраиваю в узор; пара предложений упорно вертится в голове, обрастая ненужными словами и уточнениями, и я досадливо морщусь. До спорных предложений нужно набрать еще добрую пару-тройку тысяч знаков, но я не могу заставить себя сесть и оформить хотя бы то, что дополнительного внимания не требует. Решение не прокрастинировать и провести выходной с пользой оказывается до того твердым, что я до блеска надраиваю плиту, долго вожусь с моющими средствами в ванной и выгребаю полный пакет пустых пузырьков из-под шампуней, гелей и бальзамов. Назидательно выставляю мусор в коридор, чтобы не забыть вынести по дороге…
Собственно, по дороге куда?
Холодильник все еще набит до отказа, и на задней стенке постепенно нарастает кусок льда. Я устало смотрю на него и закрываю дверцу. Так далеко мой запал хозяйственности не простирается.
Итак, в магазин не надо. В аптеку — я бдительно инспектирую домашние запасы — тоже. А парки по-прежнему закрыты, не говоря уже о прочих развлечениях.
Из чувства противоречия я протираю пыль даже на антресолях, куда обычно не добираюсь, и тщательно мою полы. Спорные предложения остаются неудачными и никак не шлифуются до приемлемого вида. Их хватает и на то время, пока я разбираюсь с залежами неглаженного белья, и даже на приготовление обеда.
В конце концов я все-таки обнаруживаю себя напротив выключенного компьютера и сажусь в кресле. Квартира в кои-то веки сверкает чистотой — хоть тут я молодец — и отвлекаться больше не на что. Разве что вот на лед в холодильнике… но нет, размораживать его нет никакого желания, и я героически решаю не насиловать себя.