Он поднялся из-за стола одновременно с Вебером, и они пожали друг другу руки.
-- Что ж, -- произнес Михаил. -- Если все в порядке, теперь давайте обсудим саму операцию. И, соответственно, мой самый первый вопрос: кто же владелец материала?
-- Цистамином владеет Бест, -- просто сказал Вебер, и я обескураженно вскинула брови.
На мгновение у меня перехватило дыхание. Бест?! Тот самый Бест?! На некоторое время в кабинете архонта Купола повисла гробовая тишина. Соболев сверлил взглядом Вебера, с немалым удивлением на него же смотрел и мой отец, а Крэйн... Я видела мимолетный взгляд Крэйна, скользнувший по мне. Взгляд -- острый, как кинжал. Я знала, почему он так посмотрел на меня: Антону ужасно не нравилась вся эта история с чрезвычайно внимательным отношением Беста ко мне. Я молча опустила лицо. Мои глаза были устремлены на темные узоры татуировки, выглядывающие из-за рукава старого свитера. Если честно, меня почти до онемения поразило происходящее.
-- Вряд ли Бест захочет просто так с нами разговаривать, -- сказал Соболев тихо.
Он прочистил горло и переглянулся с моим отцом.
-- Да уж. -- Вздохнул папа, разочаровано почесав переносицу. -- Вряд ли Бест вообще захочет с нами разговаривать после того, как его люди не очень-то дружелюбно вступили в перестрелку с нашими ребятами, если я правильно помню, на улицах Москвы.
-- В тоннелях метро под Москвой, -- поправил Крэйн, он переглянулся с моим отцом, затем кинул взгляд в сторону Вебера. -- С нашей стороны обошлось без жертв, а им как раз досталась хорошая порция пинков. В любом случае, вести дела с Бестом -- последнее дело. Тем более торговаться с ним и подкармливать его шайку.
-- К сожалению, у нас нет выбора, -- вновь тяжело вздохнув, добавил мой отец. -- Без цистамина наше дело встанет. Не говоря о том, что это очень хорошая партия цистамина, судя по описанию Александра.
-- Значит, нужно серьёзное основание, чтобы Бест захотел иметь с нами дела, -- сказал Михаил.
Вебер снова усмехнулся.
-- Вот ваше серьёзное основание, сидит рядом со мной, -- сказал наёмник. -- Бест оставил Маше подарок на запястье правой руки: его знак, с которым вы без всякого труда сможете к нему заявиться, и никто вас не остановит. Пока с вами Маша, конечно.
-- Хм, а я ведь об этом даже не подумал, -- пробормотал Михаил, глядя на меня. -- Ведь действительно этот удивительный порыв Беста помочь Маше может нам сейчас здорово сыграть на руку...
Я покраснела. Теперь в мою сторону смотрели абсолютно все. Я поёжилась -- меня не оставляло ощущение, будто бы, я была не просто не в своей тарелке, а красовалась где-то в не своей супнице, да ещё и на центральном столе в приёмной. И если взгляды всех присутствующих, обращенные на меня, были нейтрально-любопытствующими, то взгляд Крэйна был наполнен невыносимо тяжёлым и резким негодованием.
ГЛАВА 13
Трещины в асфальте и ямки между плитами поросли густой травой: желтой, бурой и даже зеленой. Стены бледно-голубого особняка, который некогда отстроил себе какой-то богач в густом лесу под Звенигородом, заросли полусухим плющом. Особняк был красивым: не помпезным, но изящно великолепным: с серыми балюстрадами у длинных лестниц, растрескавшимися колоннами у парадного входа и коваными балкончиками у французских окон второго этажа.
Ветви многочисленного кустарника, разросшегося в саду, перепутались с кручеными лианами дикого винограда. Дорожки из белого камня, спрятавшиеся под низкой порослью какого-то бледно-жёлтого растения, были усыпаны полуживой листвой.
Природа здесь казалась живой.
Деревья, никого не боясь, шелестели своими могучими кронами, и в их ветвях, как и в ворохе подгнивших листьев на земле, копошились дикие птицы в поисках сладких семян. Местное зверьё вообще не особо боялось людей, впрочем, им не привыкать.
Я мигнула. В глазах рябило от ярко-алого: здесь все поросло красным мхом, даже кованые ворота. И это ещё раз указывало на то, каким же всё-таки таинственным и сказочным, до дрожи пугающим было это место. Впрочем, таким же, как и сам Бест.
Упомяну, между прочим, что я уже не раз слышала о том, что на самом деле Бест занимал поместье, которое когда-то давно, в довоенное время принадлежало его семье. И что Бест вовсе никогда и не стремился занять усадьбу Введенское, но мечтал стать полноправным хозяином своего родового гнезда. Где была правда, а где ложь, никто не знал, пожалуй, кроме самого Беста.
Я вздрогнула, когда в восточной части леса завыла собака, а за ней и ещё одна. Голодные и озлобленные они бегали где-то недалеко от территории усадьбы, ища пропитание. Я едва заметно потёрла ладони друг о друга, пытаясь согреть руки - ну и холод.