-- Вот и всё, Мари, -- прошептал Бест, прикрывая глаза. -- Цистамин твой.
Я была слишком смущена, чтобы найти слова для ответа.
-- А...
Бест мягко коснулся пальцем моих губ, призывая к молчанию.
-- Это ещё один мой подарок тебе. Береги себя.
Не помня себя от радости, я совсем растерялась.
-- Я даже... не знаю, что сказать, -- ответила я, озадаченно улыбаясь. -- Благодарю Вас за помощь нам...
-- Я помогаю не им, Мари, -- прошептал Бест. -- Тебе.
Он провёл пальцем по моей щеке, затем поцеловал руку, в которой я держала колбу с порошком цистамина, и отпустил.
Я тут же рванула обратно. Папа подхватил меня и прижал к себе, недовольно сверля взглядом Беста. Закусив губу, я мельком посмотрела на Крэйна. Он был бледен и очень зол.
К нам подошел всё тот же черноволосый парень, которого я уже хорошо запомнила. Юноша с едким раздражением окинул взглядом нашу компанию, затем повелел идти за ним. Уже через пятнадцать минут мы покинули поместье Беста, а потом и территорию его усадьбы.
***
Я застегнула сумку с оружием и убрала её под кровать, затем с сомнением посмотрела на пистолет Ярыгина, лежащий у меня на столе. У меня уже давно закончился боезапас, и Соболев обещал мне передать пару коробочек с патронами.
"Мало ли что. В наше злое время лучше всегда держать под рукой заряженный пистолет", -- сказал он мне на днях и был прав. После жизни в Адвеге и путешествий по мёртвым землям, я это знала как никто.
Я вздохнула, подходя к окну и оглядываясь в нашей с папой комнате.
Моя часть комнаты была частично отгорожена стеной. Здесь стояла лишь односпальная кровать, застеленная рыже-персиковым покрывалом, и маленький письменный стол, придвинутый к окну. Папина часть комнаты была куда больше, помимо его кровати и письменного стола, там находился большой шкаф с нашими вещами. Высокие окна нашей комнаты были занавешены мятыми полупрозрачными тюлями и персиковыми занавесками.
На потолке хрустальными капельками сверкали две изящные люстры, а на полу был расстелен старый рыже-красный ковер с цветами. Он создавал особый уют, как и светло-жёлтые обои с маленькими красными розами. Всё это, конечно, здесь было ещё до войны, но сохранилось настолько хорошо, насколько это было возможно.
В дверь постучали, и я вздрогнула, выныривая из глубины своих мыслей.
-- А... Да-да, -- растерянно произнесла я, выбегая из своей части комнаты и натыкаясь взглядом на Крэйна.
Антон был одет в джинсы и чёрную футболку. Впрочем, я не сильно отличалась от него. Я тоже была в футболке -- только в серой, а ещё в своих новых джинсах, которые мне вчера поутру в Купол притащил один из сталкеров. Судя по всему, Крэйн был после душа, так как у него были влажные волосы.
Впрочем, всё верно, тренировка закончилась двадцать минут назад.
Я удивленно пронаблюдала за тем, как Антон заходит в комнату и закрывает за собой дверь. Он кинул на меня тяжелый взгляд прошел к ближайшей тумбочке и положил на неё два коробка с обещанными мне Михаилом боеприпасами. Продолжая угрюмо наблюдать за Антоном, я думала о том, что с тех пор, как мы вернулись от Беста, он так ни разу со мной и не заговорил. Сейчас в его светло-зелёных глазах по-прежнему сверкал лёд той странной отчужденности, которая меня так пугала.
Я знала, что он злился на меня. Я, конечно, не знала, за что именно, но была уверена, что это связано с Бестом. Впрочем, спросить у Антона, в чём дело у меня до сих пор так и не представилось возможности. Всю дорогу обратно он ехал в другой машине, а потом, когда в городе поднялась всеобщая суета по поводу начала завершающих опытов по созданию НетРадена, он просто ушёл с головой в тренировки. В общем, до сей поры у меня никак не получалось поймать его. И вот, теперь Крэйн здесь.
Переминаясь с ноги на ногу, босые ступни из-за сквозняка мёрзли даже на ковре, я всё никак не решалась начать разговор. Впрочем, этого и не потребовалось.
-- Соболев тебе передал, -- холодно сказал Антон, направляясь обратно к двери.
Он не смотрел на меня, но в его голосе слышался металл.
-- Благодарю, -- ответила я, складывая руки на груди. -- Антон, а что случилось?
-- А что случилось? -- спросил он, едва заметно ведя плечом.
Он по-прежнему не смотрел на меня. И хорошо, потому что я видела озлобление на его лице. Я вдруг поняла, что начинаю буквально закипать от досады и раздражения. И что же это такое я могла натворить, из-за чего Крэйн так злится на меня?
-- Давай без театра, -- отрезала я. Возмущение всё-таки взяло верх. -- Неужели ты думаешь, что за столько лет нашей дружбы, я не пойму, что ты на меня злишься? Может быть, ты уже скажешь за что, потому что я, если честно, не понимаю.