Минуты казались мне вечностью. В эти страшные мгновения я молилась только об одном -- не встретить Сухонина прямо здесь и сейчас. До меня уже всё дошло. Если на маленькую долю секунды представить, что то, о чём я только что узнала правда, то, обнаружив пропажу письма, меня сразу же начнут искать. Сухонин без проблем догадается, что письмо у меня, ведь охранник обязательно скажет ему, что это именно я приходила с книгами и что именно я подозрительно долго копалась в его, архонта, кабинете. И тогда мне конец. Даже если я действительно уже давно не болею аллергией и могу выйти из города. Мне конец, потому что меня отравили какой-то дрянью, и как только они узнают, что мне всё известно, они доделают своё дело до конца. То есть будут продолжать насильно вкалывать мне свой яд до тех пор... До тех самых пор, пока я не умру или они не решат меня прибить, узнав всё, что им надо.
Я вышла из зала и что было сил рванула к лестнице. Пока у меня ещё есть время, я должна попробовать разобраться во всём происходящем.
***
Спрятавшись за старым, уже давно неработающим оборудованием, загромоздившим угол коридора, я притянула колени к груди. Негнущимися руками достала из кармана листок бумаги и развернула его.
"Сергей,
прошу Вас внимательнее следить за сохранностью дополнительных копий истории тестирования подопытного образца. Хочу Вам напомнить, что Мария Орлова из-за редкой особенности крови является исключительным для нас подопытным образцом. По результатам тестирований прошлых лет все остальные подопытные скончались от принятия сыворотки при росте иммунитета к радиации до отметки свыше 90%. Однако их состав крови не позволил нам достаточно объективно выявить погрешности и даже некоторые свойства тестируемой сыворотки ПВ-307. Нам необходимо ещё раз полностью проанализировать всю историю тестирования сыворотки на настоящем образце. Именно поэтому настоятельно прошу Вас быстрее прислать мне ещё несколько ксерокопий анализов Марии Орловой, сделанных сразу после начала тестирования, то есть после того, как радиационная аллергия у Орловой была вылечена, и её иммунитет к аллергену был полностью выработан на устойчивом уровне. Спешу Вам напомнить, что сейчас её иммунитет к ионизирующему излучению уже почти достиг критической отметки, поэтому в данный период мы должны более тщательно следить за реакцией организма подопытного образца на тестируемое на нём лекарство. Отдайте приказ в лабораторию Адвеги делать более подробный анализ крови Орловой. Сообщите им, что инъекции с тестируемой сывороткой я продолжаю делать один раз в день в прежней дозе.
Жду от Вас ответа в скорейшем времени.
С уважением, Андрей Спольников".
Я задрала голову к потолку и, закрыв глаза, сжала письмо в слабеющих руках. Слёзы текли по моим щекам, крик давил меня изнутри, и только колоссальным усилием я сдерживала его в эту минуту.
Андрей, Андрей... Как же ты мог, Андрей? Как ты мог так поступить с моим отцом? Как же ты мог так поступить со мной?... Внутри всё рвалось и горело. Я не могла поверить в то, что происходило, просто не могла. Неужели Спольников лгал мне всё это время? Каждый раз, когда брал у меня кровь на анализ и каждый раз, когда делал мне очередную инъекцию, якобы с лекарством? Неужели всё это время меня травил тот самый Андрей, воспитанницей которого я была на протяжении пяти лет моей жизни в Адвеге?..
Горечь разъедала меня. Воздух, казалось, жег лёгкие. Как-то слишком медленно я поднялась с пола, выпрямилась и теперь стояла, глядя куда-то в пространство. Всё это время, все эти годы Андрей был предателем. Он состоял в сговоре с Сухониным, и они вместе проводили на мне опыты. Подопытный образец. Я -- подопытный образец. Меня вдруг обуял ужас. Перед глазами словно бы пролетели все годы, прожитые в подземном городе, где мне каждый день неустанно делали инъекции.
"Они меня лечили только сначала, пока я была ребёнком, а потом сделали подопытной крысой", -- осознала я.
Распахнув глаза, я покачала головой.
Ложь, вокруг сплошная ложь. Они все мне лгали. Все. Я вспомнила Надежду Александровну, Настю, Рожкова. Нет, я просто не верю в то, что те, кто меня любил, могли допустить такое. Да и откуда им было знать всё это? Эта информация явно была секретной, и лишь роковая случайность открыла мне её. Из глаз вдруг снова хлынули горячие слёзы, я схватилась за горло и судорожно попыталась сделать вдох; лёгкие будто бы сжались.
Сухонин просто обманул моего отца. Он обманул, а Спольников предал. Десять лет! Они сказали моему отцу, что им понадобится десять лет, чтобы вылечить меня. Ложь! Сколько времени назад я вылечилась? Год? Два? Больше? Сколько времени я потеряла здесь, в этом гадюшнике, не видя отца?... Как давно я могла вернуться домой?... И всё это время Спольников лгал мне, глядя прямо в глаза. Лгал, вкалывая мне в кровь какой-то яд...