Снова отвлекаясь от мыслей, я проследила за тем, как насупившийся Антон прошлёпал по влажной грязи резиновыми подошвами сапог и сел на лавку рядом со мной.
Некоторое время я все ещё продолжала украдкой плакать, поджимая губы и хлюпая носом, Антон же молча наблюдал за дождевыми каплями, звонко ударяющимися о воду фонтанного резервуара.
-- Я не хочу ехать в этот подземный город, -- пожаловалась я.
-- Я знаю, птица, -- сказал Антон мрачно. -- Но тебе нельзя оставаться здесь. Ты же можешь ещё сильнее заболеть, если не поедешь в Адвегу.
Я заревела. Антон немного помолчал, затем нахмурился и, глядя на меня, добавил:
-- Не плачь, Орлова, -- твёрдо сказал он. -- Тебе нужно быть сильной. Я знаю, что всё это не просто, но тебе надо набраться терпения. Ты вылечишься и вернёшься сюда. Мы все будем ждать тебя.
-- Спасибо тебе, Антон, -- прошептала я, едва в силах игнорировать саднящую боль в груди.
Крэйн тепло улыбнулся мне, и я отвела взгляд, растерявшись.
-- Я буду скучать по тебе, Машка.
-- Я тоже буду скучать по тебе, Антон... -- тихо добавила я, смущенно улыбаясь ему в ответ.
-- Эй, Крэйн, долго тебя ждать ещё? -- спросил кто-то обиженным тоном со стороны густой рощицы, темнеющей за нашими спинами.
Я вытянула шею, чтобы разглядеть, кто там пришел. Это был Витя. Светловолосый мальчик плотного телосложения и весьма задиристого характера. Из большинства городских ребят он уважал только Крэйна, что, собственно, было не так уж и удивительно.
-- Да иду я, -- раздраженно буркнул Антон в сторону Вити. -- Уже пять минут подождать не можете? Сейчас буду. -- Крэйн обернулся и посмотрел на меня, не скрывая тоски. Ему было тяжело со мной прощаться, и я хорошо понимала его -- мне было так невыносимо это прощание, что я едва-едва держалась. -- Мне надо идти, птица. Держись там. Я буду ждать твоего возвращения.
Я не успела ничего сказать.
Антон ушёл, а я всё сидела на лавке и смотрела ему вслед, ощущая страшную подавленность. Услышав чьи-то шаги, я обернулась и увидела подходящего ко мне отца. Папа был одет в синий дорожный плащ, за его спиной виднелся большой рюкзак. Выглядел мой отец бледным и обеспокоенным.
-- Солнышко, нам пора. -- Подойдя ко мне, папа обнял меня за плечи и поцеловал в лоб. -- Нас уже ждут...
***
Я вздрогнула, отвлекаясь от воспоминаний. Прикрыв глаза, я скорее на автомате коснулась места на шее под левым ухом, где два года назад мне, как и всем жителям Адвеги, сделали татуировку. Я мысленно содрогнулась, вспоминая ужасную боль, которую мне пришлось терпеть в те минуты, когда мне на коже тонким лазером выжигали герб подземного города.
-- ...И ты представляешь, я всё-таки упросила отца помочь нам с украшениями. Теперь всё выглядит просто шикарно. Ребята уже сказали мне, что им всё очень понравилось, -- радостно тараторила Настя Сухонина.
Эх, мне бы её беззаботность!...
Я скосила взгляд в сторону подруги, и тут же почувствовала легкий укол зависти. Сегодня Настя просто сияла в своём алом платье из легкой ткани. Впрочем, она бы и в самом скромном наряде выглядела не менее прекрасно. Уж чего таить, моя подруга относилась к такому типу девушек, про которых можно было с твёрдой уверенностью сказать "красивая".
На смуглом личике Насти большие глаза светились, словно два янтаря, а на её чувственных губках играла мягкая улыбка. Свои длинные тёмно-коричневые волосы, которые Настя обычно собирала в высокий хвост, сегодня она уложила в высокую прическу. Помимо прочей красоты, у девушки была очень изящная фигурка, а ещё запястья -- тонкие, словно у фарфоровой статуэтки.
Я была очень несуразной по сравнению с подругой: худая и бледная брюнетка с узким лицом и острым носом. Лицо у меня было обычное, на любителя, телосложение худощавое, рост -- самый средний из всех средних.
Волосы я всегда стригла в стиле "гаврош". Они были не слишком-то короткими, но и совсем недлинными. В общем, той самой длины, которая исключала лишнюю возню, так как здесь, в Адвеге, этой вознёй уж точно заниматься было некому. В общем, по сути, я была самой обычной серой мышкой. Пожалуй, самой красивой чертой в моей внешности были глаза -- голубые, как у моей мамы.