— Тебе нездоровится?
— Голова разболелась. Ничего страшного, пройдет.
Не надо было распускать руки! И варварски уничтожать книжку тоже не следовало. Тогда не пришлось бы изображать из себя умирающего ангела. За Диану теперь есть кому заступиться. Она впервые за всю жизнь чувствует себя защищенной. Так тепло и спокойно...
А Майкл слишком уж хрупкий, оказывается. Мужчина не должен быть таким хрупким. И таким красивым, кстати, тоже быть не обязательно. Чересчур соблазнительное зрелище, привлекающее внимание посторонних. В Диане внезапно просыпается дизайнер. Да, сцена перед глазами буквально просится, чтобы ее зафиксировали, запечатлели, растиражировали и многократно использовали. Всего несколько снимков, лучше, конечно, побольше, с разных точек, чтобы отобрать потом самые удачные. Красивые люди, когда мучаются, выглядят исключительно эффектно. Затуманенные от боли синие глаза с длинными ресницами, опущенные уголки нежных губ… Эстетизация страдания всегда найдет своих ценителей. Главное зафиксировать, а конкретное применение найдется без проблем. Несколько снимков, вспышка небольшой профессиональной камеры, прихваченной из Лондона… Чудовищно жаль, что съемка сейчас невозможна. Бледное лицо на фоне бордового покрывала в викторианском стиле смотрится шикарно. Черно-белый вариант тоже был бы восхитителен. Монохромная готика... А всего лучше синий цвет. Королевский синий, глубокий, мистический и бархатный. Бездонный…
— Мы, кажется, взяли на всякий случай какие-то лекарства. Посмотрю в чемодане.
— Я уже две таблетки выпил. Никакого толку.
Между тем пышные облака за окном рассеялись, солнечный луч проникает в спальню, крадется к кровати, заливает ее светом, освещает лицо Майкла. Тот морщится, ясно, что солнце для него сейчас сущая пытка. Конечно, он бы отвернулся к стене, но все что может — это закрыть глаза. А поток жаркого света проникает и сквозь веки, переползает на лоб.
Диана с интересом наблюдает за Майклом, который будто поджаривается на раскаленной сковородке. Кое-кому полезно на собственном опыте прочувствовать, каково это, когда тебя сжигают заживо, а ты не можешь спастись, превращаешься в горку пепла…Глупая мужская привычка до последнего не сознаваться в своей слабости. Или у Майкла просто нет сил говорить?
Наконец, когда проходит уже достаточно времени, Диана произносит:
— Закрыть шторы? Солнце слишком яркое.
— Да, пожалуйста, — шепчет Майкл.
Его слова трудно расслышать, можно только угадать. Какие мы теперь стали вежливые и кроткие. Одно движение — и комната погружается в прохладный полумрак. Обжигающий солнечный свет скрывается, притаивается за плотной тканью.
— Скоро обед. Может, все-таки встанешь минут через двадцать?
— Какой обед, я пошевелиться не могу…
— Ну, тогда захвачу тебе что-нибудь вкусненькое. Пирожное, например.
— Не надо...
Кажется, нереально побледнеть еще больше, однако Майклу это удается. Наверняка представил сейчас пирожное с жирными кремовыми розочками, сочащееся полупрозрачной маслянистой начинкой. Именно такие сегодня украшали стол за завтраком. Вообще-то Майкл сладкоежка, но очевидно, что сейчас от одного вида пирожного его бы вывернуло наизнанку. Все, что можно было сделать и предложить, сделано и предложено. Супруга имеет полное право удалиться с чувством выполненного долга.
Единственный огорчительный момент: Майкл вряд ли в состоянии уловить причинно-следственную связь. Было бы неплохо, догадайся он, что в следующий раз банальной мигренью дело не ограничится. Да, Диана впервые чувствует себя защищенной…
Глава 10
Раздвинутые портьеры слегка шевелятся от ветра, утреннее солнце мягко освещает спальню. Часы с мраморным постаментом, которые мерно тикают на прикроватной тумбочке, показывают без пяти одиннадцать. Да, совсем позднее утро, однако Диана только что проснулась. Майкл стоит у зеркала и завязывает галстук.
— Как ты себя чувствуешь?
— Более-менее. Я сейчас ухожу. Здесь, оказывается, есть писательский клуб — всякие юные дарования и не очень юные. Пригласили провести что-то вроде мастер-класса и ответить на вопросы. Не понимаю, какой в этом смысл. Но они так просили…
Тучи рассеялись, и Майкл готов выпорхнуть из номера. О вчерашних мучениях напоминает лишь слегка утомленный вид, по которому поклонники таланта могут предположить: мистер Кроссвуд засиделся допоздна за работой над очередным шедевром. Поправляет воротник рубашки, откидывает со лба прядь волос. Мистер Совершенство… Нет-нет, Майкл вовсе не нарцисс.