Все было намного, несравнимо намного серьезнее, чем в романах беллетристов. Речь шла о реальном вампиризме, ставшем в Восточной Европе проблемой номер один.
С этого момента все, о чем будет дальше говориться в книге, будет касаться вещей реальных, невыдуманных и потому действительно страшных. С этого момента мы будем оперировать только фактами.
Ради поиска истины.
ЧАСТЬ II. ЭПИДЕМИЯ ВАМПИРИЗМА В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
ГЛАВА 5. СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ ЦЕРКОВЬ
В иностранной прессе в 1990-е годы появилось сообщение о существовании в США центра исследования вампиров. Руководитель центра, доктор Каплан из Нью-Йорка, рассказал о том, что предметом изучения являются люди с патологической тягой к выпиванию крови. Доктор Каплан утверждает, что «в отличие от вампиров из фильмов ужасов они (истинные вампиры), конечно, не могут после смерти вернуться на землю или сделать свои жертвы вампирами, высосать кровь человека против его воли или выпить столько крови, чтобы жертве грозила гибель».
Ознакомившись с утверждениями доктора Каплана, я пришел к выводу, что ни он, ни его центр не имеют представления о том, что такое истинный вампир, а изучаются в центре просто пациенты с отклонениями в психике, но никак не вампиры. Если бы доктор Каплан смог прочесть эту книгу, то — я уверен — его бы взгляды на определение вампиризма значительно изменились.
Те вампиры, вампиры истинные, о которых пойдет дальше речь, вопреки словам доктора Каплана из далекого Нью-Йорка, как раз и появляются только после своих похорон, заражают свои жертвы вампиризмом и приносят жертвам гибель.
Слово вампир появилось в западноевропейских языках в XVII веке, его не было ни в средневековой латыни, ни в старонемецких языках. Это является научным фактом, а если исходить из того, что всякое слово отражает жизненную реалию, то следует сделать несомненный вывод, что в Западной Европе до XVII века не существовало и самого понятия «вампир».
На Запад Европы слово (и понятие) вампир пришло из Германии, которая переняла его у южнославянских народов, находившихся под властью Австровенгеркой империи. Австро-Венгрия, подчинив себе балканские народы, распространяла на Балканах западноевропейский дух Просвещения; феномен вампиризма заинтересовал церковные и научные круги Австро-Венгрии. Так он стал известен в Западной Европе.
Южная часть Балкан находилась под властью мусульманской Турции, и о том, что происходило в турецких владениях, европейцы знали очень мало; отрывочные и крайне скудные сведения предоставляли отдельные путешественники и исследователи (например, Турнфорт, описавший борьбу с вампиризмом в турецкой Греции). Турецкие мусульмане были далеки от европейского прогресса и расцвета наук, и события в турецких владениях в силу многих обстоятельств не стали предметом изучения европейцев. Потому все экспедиции по проверке фактов вампиризма и изучения его причин и природы, отправляемые австро-венгерскими колониальными властями, работали в австро-венгерских владениях: главным образом в Сербии и Моравии. О вампиризме в турецких владениях европейская наука фактов не сохранила.
У греков, румын и болгар понятие «вампир» известно с XV века — со времени активизации турецко-мусульманской экспансии на Балканы.
Надо отметить, что Болгария, Румыния и Греция не считались в ту эпоху европейскими странами, а называли их общим названием Левант — европейская территория, завоеванная мусульманской
Турцией, не имеющая никаких контактов с христианской Европой, а потому Европой и не считающаяся. Данные территории подвергались насильственному обращению в ислам, их жизнь протекала вне европейской орбиты; о появлении вампиризма в этих странах Европа не знала практически ничего. Пока вампиризм не проник в Сербию.
Слово вампир пришло во все европейские языки от сербов (первоначально у сербов оно звучало — упир); у многих славянских народов оно звучит несколько иначе: у болгар — вапир, въпир; у чехов — upir, у поляков — upior, у украинцев — упир, у белорусов — вупар. Греки называли вампиров «бруколяками» или «вруколяками», отсюда русский синоним вампира — вурдалак.
Если взглянуть на вампиров с точки зрения фольклора и народных суеверий, то специалисту становится сразу заметно, что они выделяются из ряда всех прочих представителей нечистой силы: домовых, леших, ведьм, русалок, чертей и т. п., хотя в глазах сегодняшнего обывателя все эти персонажи народных сказок ничем принципиально не отличаются.
Русалкам, ведьмам и лешим — тысячи лет; они — традиционные представители фольклора, которые существовали в духовной жизни европейских народов всегда. Другое дело — вампир. Он появился лишь в эпоху Просвещения, совсем недавно по историческим меркам, и, надо признать, так и не стал героем народных сказок. Он занимает особое место, уникальное. Почему? Видимо, существует две причины.
Во-первых, возвращение покойника-родственника — явление слишком болезненное и интимное для человека; во-вторых, такое наблюдалось в те годы повсюду и было реалией жизни — не вымыслом: страшной, жуткой реалией. Если в народе и слагались истории о вампирах, то они преподносились совсем иначе, чем сказки: они преподносились, как быль — не скрывая боли, отчаянья, без прикрас и преувеличений, и — что характерно — не скрывая полного непонимания причин странных и трагических событий.
И, кроме того, реальный вампиризм существует и поныне.
Отсутствие в европейском фольклоре образа вампира объясняется просто: вампиризм пришел в Европу только триста лет назад, пришел через Балканы, от турков, которые тогда там правили. Именно они и принесли нам заразу.
Вампиризм существовал в Азии еще очень давно. Во всяком случае, сказки «Тысячи и одной ночи» повествуют о явных арабских вампирах, и арабам было известно еще тысячи лет назад, что такое вампиризм и как с ним бороться.
Европейцы не знали, что такое вампир, и потому первые появления заразы в Европе — в пограничных с турецкими владениями королевствах — были встречены с замешательством и скептицизмом. Нет никаких упоминаний о трудах арабских ученых о вампиризме (если у арабов и были в то время какие-то ученые, то их труды о вампиризме даже сегодня отыскать невероятно тяжело: они либо не сохранились, либо доступ к ним закрыт мусульманскими догматиками); народных методов борьбы с вампиризмом, принятых у арабов, европейцы не знали, а потому — в силу этих и многих других факторов — вампиризм застал европейцев врасплох и перерос в эпидемию.
В течение нескольких десятков лет заразой были объяты обширные территории. От Балкан вампиризм распространился на северо-восток — в Речь Посполитую (Западную Украину, Литву-Беларусь, Жемойтию, Польшу) и в Россию, на север — в Австро-венгерскую империю (Чехию, Словакию, Моравию, Австрию, Венгрию, Боснию), на северо-запад — в Северную Италию, Швейцарию и Южную Германию. Южные страны Австро-венгерской империи (которой в ту пору принадлежала современная Югославия) вместе с Грецией, Болгарией и Румынией (Молдавией) стали рассадником вампиризма для всей Восточной и Центральной Европы.
Погибли десятки тысяч людей, многие деревни просто вымерли, население других деревень собирало весь свой скарб, снималось с насиженного в течение веков места и уходило прочь — туда, где их больше не преследовала эта зараза. Столь значительные события не могли не вызвать отклик в церковных и научных кругах и в органах власти.
Полтора столетия европейцы боролись с вампиризмом, и эта тема была главенствующей в умах и настроениях эпохи.
Как же вышло так, что мы сегодня ничего об этом не знаем? Почему все забыто, и забыто настолько прочно, что само понятие «вампир» трактуется нами иначе, чем трактовалось 250 лет назад? В этом мы постараемся разобраться позже. А пока обратимся к историческим свидетельствам эпидемии вампиризма и попытаемся увидеть явление глазами очевидцев.