спасибо, Мишка. За все это.
а потом, после любви на лошадиной шкуре, под ровно горящее пламя, тихо, шепотом на ухо:
и вместо этого они били тебя в армии целый год?
зачем же я рассказал про эту дрянь?!?
Не надо об этих трех днях. Пусть они останутся со мной. Но все же – камень у реки, и скалы где-то над нами, которые я чувствую своим пьяным от любви и вина затылком, и нежное давление вечернего солнца на плечах.
30.09.02. Ним.
Русский легионер[104] на перроне, хочет со мной поговорить, а я все не могу от него отвязаться, чтобы попрощаться с Яной.
когда я стопил из Нима, один, никто не хотел меня брать.
От: Misha Charaev <tralala@yandex.ru>
7 октября 2002 года
Кому: <jana…..@yahoo.com>
Тема: pre teba slnieĉko
. . .
So I am back at Jean-Pierre’s. it was quiet, starlit sky (Mleĉna Cesta), fire and Tom who went down to chat a little in a usual exaggerated and joyful French style that I love so much… I fall asleep kissing imaginary Jana beside me, and dreamed something, don’t remember, but good.
Next day I woke up early and went for a walk, you remember – the side-path from the Monoblet road, marked by the painted stripes, that we didn’t try, no time, now I did – up by the path destroyed by the floods, to the mountains, to the plateau on the very top, all the Cevennes around, and I get all into my eyes, forgetting about myself, about you, about everything
then down to the Monoblet – down again, and I sat by the serpentine road turn, watching another panorama, green lower Cevennes spotted by houses – tree-hairy wave of the mountains and the trees – bushes – twice bowed river, and I was sitting, smoking and thinking that here I could live happily.
Then home again – I cooked dinner and squatted in the hammock under the oak tree, to write.
I am trying to re-create you in words – to catch some of your gestures and smiles and all those little things that are composing Jana I love. Later if you want to I can send you some extracts, would be fun – to please that other Jana who were always asking “tell me more” . . .
. . . finishing writing because I need more firewood before dark, and I will type this letter for you in Nantes, where I am heading to tomorrow.
Lubim ta Janka, a nadam se že maŝ si dobre a uplne slniečne.
P.S. I really felt like running again after your train, but was too shy to do that – repeated, it looks rather like a bad taste, but what the hell the bad taste is?!?!
(И я вернулся к Жан-Пьеру. Вечер был тихим, залитое звездами небо, пламя костра, и Том, спустившийся ко мне немного поболтать в той обычной для французов преувеличенно жизнерадостной манере, которая мне так нравится… Я заснул, поцеловав воображаемую Яну возле себя, и мне снилось что-то, не помню, но хорошее.
На следующий день, проснувшись, я пошел бродить по горам – помнишь ту тропинку, отмеченную красными полосками на камнях, вбок от дороги на Монобле? Тогда мы не свернули на нее, времени не было, зато я сделал это теперь – верх по размытой пронесшимся недавно потоком тропе, в горы, до верхнего плато – все Севенны вокруг, и я превратился в глаза, забыв о себе, о тебе, обо всем
потом вниз, в Монобле – снова вниз – я сел на изгибе извилистой дороги и стал смотреть на еще одну панораму, зелень Севенн запятнанная домами – лохматая волна лесных холмов – деревьев – кустов – дважды изогнутая река – я сидел, курил и думал о том, что здесь мог бы жить счастливо.
Потом я вернулся домой, приготовил обед и устроился в гамаке под дубом, писать.
Я хочу воссоздать тебя в словах – поймать твои жесты, улыбки и все те мелочи, составляющие вместе Яну, которую я люблю. Если хочешь, потом я пошлю тебе несколько кусочков – для той Яны, которая всегда говорила мне: «расскажи еще». . .
. . . сейчас я заканчиваю, потому что нужно еще засветло успеть за дровами, а набью это письмо для тебя я уже в Нанте, куда поеду завтра.
Lubim ta Janka, a nadam se že maŝ si dobre a uplne slniečne.
P.S. Мне очень хотелось снова побежать за твоим поездом, но я был как-то смущен – от повторения вещи приобретают дурной оттенок – но, что за черт, какая разница?!?!)
3.10.02. Сегодня была холодная ночь. Днем еще жарко, но воздух уже осенний, прозрачный. Завтра я уезжаю в Нант, немного жаль, но Юг для меня закончился.
Приходила большая соседская собака, толстая, добрая и глупая, и съела весь сыр.
So - Nantes:
Another hitching story: Tom brought me nearly to Nimes, not far from his father’s farm, where he was working this week, dreaming about tractors nights after ( Putain! Chaque nuit je m`reve de les tracteurs!), then several rides up to Bordeaux, too easy.
At a gas station I asked for a ride a big evil-looking man, he agreed, and that was a 4 hours ride of shit: he was a Polish professional soldier from the French Foreign Legion and a killer, fighting in Bosnia as a mercenary, so we talked Russian-Serbian-Polish mixture; he could never return to Poland because he killed somebody there, all the time nervous and swearing, pure hatred, and I was playing my mirror thing as far as it was at least a little bit honest, and first he disgusted me for the «Gypsy life» («Why don’t ya go to Nice, it’s full of Russian mafia there, you could find something to do»), but finally he said I should enter the Legion, sure I’ll cope, just need to shave the beard, cut the hair a little and get clean.
So he brought me to Nantes suburbs, I signed with relief, walked to tram station, looked around and felt desperate – ugly city, gloomy people sick of themselves
teenager boy high on drugs talked to me and announced to others: «I am hallucinating (moi, je m’hallucine!), he went hitchhiking from Nimes!» then run off in some crazy nervous dance throwing legs high and frightening girls on the tram stop bench. I rode to Olga’s place, in the poor quartier Arabe, supposed to be the most dangerous place in Nantes (never anything serious) and drank some beers with friends, then checked mail – nothing from you… I typed Cornies message.
Today at morning I went to downtown and there were no nightmares by the daylight (daymares only), but I do not think I will stay long here…
(Итак, Нант:
Свежая автостопная история: Том подвез меня до отцовской фермы (почти у Нима), где работал всю эту неделю, а потом все время видел сны про трактора (Putain! Chaque nuit je m`reve de les tracteurs!), потом несколько машин до Бордо, очень быстро;
На заправке я попросился к здоровенному зловещему типу, он согласился, и это были 4 отвратных часа: он был поляком – профессиональным солдатом из Иностранного Легиона и убийцей, воевал наемником в Боснии, поэтому мы говорили на русско-сербско-польской мешанине; не мог вернуться в Польшу, потому что убил там кого-то; такой психованный, все время матерящийся, человек-ненависть, и разговаривая с ним я пытался как-то настроиться на него, до тех пор пока это было хоть сколько-нибудь честно, и сначала он явно презирал меня за «цыганскую жизнь» («Чего б тебе не поехать в Ниццу, там полно русской мафии, нашел бы себе занятие»), но в конце концов сказал, что мне стоит вступить в Легион, я справлюсь, надо б только сбрить бороду, постричься и вымыться.