10.11.02. Последний день работы, я таскаю ведра с раствором, в перерывах разглядывая следы бывшей жизни, обрывки газет 60-х на стенах квартиры на Западе… Из окон они видели Стену, границу их островного мира (сейчас на нейтральной земле – автостоянка).
Иду домой. Ветер забирается за пазуху – я кутаюсь с особой чувствительностью больного к холоду, еду на U-bahnе и попадаю снова на Восток, с его живыми еще маленькими скверами, серыми старыми домами и бурым камнем церквей. Холодно, но я покупаю стаканчик горячего вина, и сижу на скамейке, неподалеку хриплый немецкий лай – бородатые бомжи с пивом, один тащит за собой спальник, который волочится по земле, из него лезет пух, ему все равно, он что-то говорит мне, улыбаюсь, он повторяет, что-то одинаковое, с пьяной настойчивостью, уходит – коляска, пухлая белокурая мамаша – листья, уже не золотые как в Вене, а порыжевшие свернувшиеся краями лодочки
Я сижу, забывшись, уплывая в болезнь, в мысли, в прелесть старого Пренцлауэрберга.
Стопом ехать не могу. Нашел на послезавтра mitfahr Берлин-Мюнхен, и потом еще один, Мюнхен-Вена.
15 ноября 2002 года.
Тема: * * *
ahoj misko, kde si? ja som v bratislave, prave som sa vratila z policie, ktora ma vypocuvala kvoli summitu NATO v prahe, maju ma v databaze ako «extremistku».
…
miŝko moj napiŝ mi, ako ti je. ĉo sitiŝ, kde si, kedy sa uvidime. ĉo vyjebana ambasada. kedy a kam ti možem zatelefonovat. ĉo si dnes ranajkoval. kolko lyžiĉiek cukru si davaŝ do ĉaju…
привет, Мишка, где ты сейчас? я в Братиславе, только что вернулась из полиции где меня допрашивали из-за саммита НАТО в Праге, я у них в компьютере как “экстремистка”…
Мишка мой, напиши мне, как у тебя дела. что чувствуешь, где ты, когда мы увидимся. Что с ебанутым посольством. Когда и куда я могу тебе позвонить. Чем сегодня завтракал. Сколько ложечек сахара кладешь в чай…
16.11.02. Вена.
Пока меня не было, Вена стала рождественской. Разгорелись холодные огни в черной пустоте осеннего вечера – это маленькие ярмарки, с подарками, огоньками, развешанными около ратуши на деревьях игрушками, детскими сластями, прилавками с безделушками – толпами одетых в светлое и теплое людей с телевизионными гримасами на лицах. Я невольно подстраиваюсь под ритм налаженной жизни, и иду в толпе; из этой неторопливой степенности меня выдергивает Яна, шагающая юно и упруго, держа меня за руку и улыбаясь неосознанно всему, особенно маленьким плюшевым медвежатам на прилавке, янкина медведемания – я снисходительно улыбаюсь, приятная такая снисходительность.
Я по-прежнему оглушающе болен. Но это тоже приятно – немножко капризничать и позволять себя жалеть, сидеть нахохлившись и замотав нос палестинским платком в парке – или в баре, пить горячее вино и смотреть в блестящие глаза.
Темнеет уже рано. Часы перевели по-зимнему, и Яна смотрит из трамвая в заоконную тьму (пять часов вечера), и говорит, изумленно: “Čo že… Miŝka, ĉo to je!?! To je ABSURDNE!” – и я киваю: да. Лето кончилось. Лето, в котором я что-то задержался.
Мы совсем привыкли друг к другу. Вечерами я встречаю Яну около университета. Иногда мы заходим к Яну (и, в ответ на протянутую руку, протягиваем, хохоча, свои переплетенные пальцы). Бродим по лесам, начинающимся совсем близко от дома. Или уезжаем из Вены погулять у Дуная, и пьем сидя на увядающей траве вино, и собираем ссохшиеся плоды шиповника. Или гуляем в маленьких городках с пухлыми, будто лепленными из воска трубами на крышах. Или едем в предгорья Альп, сосны, мох, можжевельник, скальные пятна среди сосновой зелени – и бежим вприпрыжку назад с горы.
Я счастлив.
На этом записи мои заканчиваются. Потому что, когда счастлив – не пишешь. Есть еще несколько писем из Мюнхена, где я наконец получил разрешение вернуться домой, несколько строчек, написанных в последние дни, в Вене и Братиславе. И долгие-долгие письма из Москвы и Братиславы осенью и зимой. Но хватит – я написал достаточно, чтобы попытаться все позабыть.
Хотя это невозможно.
После-послесловие
> В Мюнхене висят полотна 100 jahre и медведи повсюду, нарисованные, в витринах, везде. Еще одно совпадение. Смешное!
no jasne. určite to nie je nahoda (coincidence), to je proste osud (fate, rok) a my dvaja, to je galakticka halucinacia a strašne krasna. UUUžasna!
(Ясное дело! Это не совпадение, а судьба, а мы с тобой – такая галактическая галлюцинация, и страшно прекрасная. Офигительная!)
> Если ваша экстремистская организация ищет, что бы такое взорвать в Вене, могу дать хороший совет.
no, ked ma takto bude policia nahanat, za veci, ktore nerobim, tak veru naožaj začnem – obsadim spolu s tebou ruske velvyslanectvo vo viedni a vezmem všetkych za rukojemnikov (hostages). potom dostaneme vykupne milion euro a za to si kupime krasnu zem niekde na sibiri a budeme žit stastne, až kym sa nam neminu kondomy! :-))
(Ну, если полиция будет до меня докапываться за вещи, которые я не делала, тогда точно уж начну их делать – захватим с тобой русское посольство в Вене и возьмем всех в заложники. А потом получим миллион евро выкупа и на них купим себе землю где-нибудь в Сибири, и будем жить там счастливо, ну, пока у нас не кончатся презервативы! :-))