А именинник выскочил из кучи-малы и бросился наутек – в третью.
С тех пор на свой День рождения заяц гостей больше не приглашал.
Теперь вы понимаете, почему у зайца такие длинные уши и такой короткий хвост? И почему, завидев лису, волка или медведя, он сразу дает стрекача?
Кто съел Луну?
По вечерам зайчонок Литл любил смотреть на небо. Сотни звезд подмигивали ему сверху. А Луна, увидев его, просто сияла.
Но однажды Литл заметил, что Луна с одного бока стала меньше. Как будто кто-то обгрыз кочан.
– Мама, нашу Луну кто-то ест, – забеспокоился он.
– Глупости, – сказала мама. – Ложись спать.
На другой вечер Луна стала еще немножко меньше.
Тогда Литл побежал к соседскому мышонку:
– Это ты грызешь Луну?
– Почему я? – удивился тот.
– Ты мне говорил, что Луна похожа на сыр…
– Да, – облизнулся мышонок. – Но Луну я не грыз. Наверное, это волк. Он всегда голодный!
На третий вечер Луна стала еще тоньше. И друзья побежали к волку.
– Это ты ешь нашу Луну? – спросил Литл.
– Я ем Луну? – удивился волк. – Я ем зайцев, барашков, коров… И вообще, это не мое дело.
– С каждым днем Луна становится все меньше, – сердито сказал Литл. – Скоро она совсем исчезнет, и станет темно. А ты говоришь, что это не твое дело!
Волк растерялся и даже забыл, что ест зайцев.
– Может быть, это лиса? Она хитрая…
– Верно, – пискнул из кустов мышонок.
Все трое отправились к лисьей норе.
– Это ты ешь нашу Луну?
– Что вы, что вы! – испугалась лиса. – Как я заберусь на небо? Наверное, это медведь. Он лазит на деревья за медом. Вот и до Луны, обжора, добрался…
– Это ты ешь нашу Луну? – хором закричали все.
От неожиданности медведь свалился с дерева.
– Я ем мед, ем малину, а Луну – даже не пробовал… А что, Луна – сладкая? – медведь почесал в затылке и задумался:
– Может быть, это ворона? Она умеет летать…
– И любит сыр, – уточнила лиса.
Ворона сидела на сосне и клевала хлебную корку.
– Это ты ешь нашу Луну?
– Я? – чуть не подавилась ворона. – Я так высоко не летаю. Если кто и долетит до Луны – только орел!
Орел строил гнездо на высокой скале.
– Это ты ешь нашу Луну? – закричали все.
– Я не ем Луну, – сказал орел. – Но если увижу, кто это делает, то ему несдобровать!
На следующий вечер все собрались посмотреть на Луну и увидели, что от нее осталась половина.
– Может быть, это космические пираты? – спросил барсук, высунувшись из норы.
– Может быть, – вздохнул зайчонок.
Но где найти космических пиратов, он не знал.
С каждым днем Луна становилась все меньше и меньше. И наконец от нее осталась тоненькая корочка.
– Кажется, это конец света, – сказал умный филин.
А потом Луна исчезла совсем. Литл хотел разбудить маму, но решил ее не пугать.
– Ты что такой грустный? – спросила утром мама.
– Нашу Луну съели, – и зайчонок рассказал ей обо всем, что произошло.
– Не расстраивайся, – сказала мама. – Ты просто очень маленький и не знаешь, что Луна сначала убывает, а потом – снова растет. И так бывает каждый месяц. Вот увидишь.
Мама оказалась права. На следующую ночь Литл увидел узенькую желтую полоску.
А потом Луна стала расти. День за днем она становилась все толще. И наконец снова стала такой же большой и круглой, какой и была.
– Это называется полнолунием, – сказала мама. – А еще это значит, что ты стал старше и умнее на целый месяц. И хотя ты совсем маленький, но не испугался ни волка, ни лисы, ни медведя с орлом… И я тобой очень горжусь, мой мальчик!
Виктор Шендерович
Святочный рассказ
Однажды в рождественский вечер, когда старший референт Кузовков ел свою вермишель с сосиской, в дверь позвонили.
Обычно об эту пору возвращалась от соседки жена Кузовкова: они там калякали на кухне о своем, о девичьем. Но вместо жены обнаружился за дверью диковатого вида дедушка, с бородой до пояса, в зипуне и рукавицах. За поясом зипуна торчал маленький топорик.
Первым делом Кузовков подумал, что это и есть тот самый маньяк, которого уже десять лет ловили в их микрорайоне правоохранительные органы. Старичок улыбнулся и достал из-за спины просторный холщовый мешок.
«Вот, – порадовался Кузовков своей догадливости. – Так и есть».
Но нежданный гость не стал кромсать его топориком и прятать останки в мешок, а вместо этого заухал, захлопал рукавицами, заприседал и, не попадая в ноты неверным дискантом, запел:
– А вот я гостинчик Сереженьке, а вот я подарочек деточке…