И я там был, а что делал, забыл.
Да, вот еще что. Как прослышали купеческая дочь и боярская дочь, что проморгали такого жениха, уселись – каждая на своем крыльце, – разинули рты и стали ждать, когда еще такой же Комар-царевич к ним в рот залетит.
Так до сих пор и сидят с открытыми ртами.
Сказка о трех загадках
Жил-был царь. Гадкий-прегадкий. И разослал он с гонцами весть: какой царевич разгадает его три загадки, за того он отдаст свою дочь сладкую-пресладкую.
Приезжает первый жених. На каланчу помолился, царю поклонился, а тот ему:
– Загадам тебе три загадки. Отгадашь – к царевне в шалаш. Не отгадашь – мой острый палаш. Дзынь – голова в полынь!
– А можно, – юлит царевич, – взять задачки на дом, подумать-помозговать, а потом уж отвечать?
– Э, нет! – говорит царь. – Мой обычай не такой. Запру тебя в горнице и стражу приставлю, чтобы мышь не проскользнула, а наутро – пожалуйте мои отгадочки гадкие!
– Ай-ай-ай! – вдруг вспомнил царевич. – Ведь я дома утюг не выключил.
И ускакал.
Приезжает другой свататься. Царь ему снова:
– Загадам тебе три загадки. Отгадашь – к царевне в шалаш. Не отгадашь – мой острый палаш. Дзынь – голова в полынь!
– А сколько надо загадок разгадать? – спрашивает царевич. – Проходной балл какой?
– Проходной балл – три! – рассердился гадкий царь. – Не отгадаешь хоть одну: дзынь твоей голове.
Но царевич оказался сметливым.
– Виноват, – отвечает, – виноват. Только у меня повестка в военкомат. Мигом слетаю, мигом назад.
Вскочил на коня – и след простыл.
Ну, ничего. Заместо этого второго приезжает третий. Царь ему то же самое:
– Хочешь жениться на дочери моей сладкой-пресладкой? Загадам три загадки гадкие-прегадкие. Отгадашь – к царевне в шалаш. Не отгадашь – мой острый палаш. Дзынь – голова в полынь!
Почесал тот голову; а голова у него была крепкая, как репка.
– Нельзя ли, – спрашивает, – мне на вашу дочь хоть одним глазком поглядеть? Чтобы знать, ради кого головой рисковать.
– Одним глазком можно, – ответил царь гадкий-прегадкий.
Повел его к царевнину шалашу, с задней стороны подобрался, дырочку расковырял – смотри, мол!
Прильнул царевич глазом к дырочке. Видит: сидит внутри шалаша – ой, хороша! Ест черешни, а сама – красы нездешней!
Повернулся он к царю и говорит: мол, на вид хороша. Но такая ли она сладкая-пресладкая, как гонцы сказывали? Нельзя ли хоть лизнуть ее с краешку?
– А чего, – согласился царь, – запросто.
Заходят они в шалаш, царь дочке объясняет: так и так.
Засмущалась девка, запунцовела, однако гневаться не стала. Протянула один пальчик самый маленький – мизинчик – и говорит:
– Вот, целуй!
Поцеловал царевич мизинчик, и сделалось ему сладко-пресладко. И говорит осмелевши:
– А не дозволите, прекрасная царевна, еще другой пальчик поцеловать, для сравнения?
Царевна согласилась. Поцеловал царевич безымянный пальчик, а там и третий, и четвертый, и пятый. Все – сладкие-пресладкие.
– Надобно, – говорит, – и другую руку лизнуть. Может быть, царевна этой рукой рахат-лукум ела, оттого пальчики и сладкие.
Согласилась царевна и на это.
Обцеловал и на другой руке царевнины пальчики, поклонился и вышел.
– Да, – говорит царю, – все действительно. Только мне ваша облизанная царевна больше без надобности. Мне бы сейчас соленый огурец хрупнуть.
Рассердился царь, выхватил свой палаш.
Дзынь – и голова в полынь!
Как Вова Жилкин болел
Вова Жилкин заболел.
С утра у него поднялась температура.
– Ты чего так рано поднялась? – спросил Вова.
– Я теперь всегда буду рано подниматься, – ответила Температура и ушла делать зарядку.
В комнату заглянула мама.
– Ты что лежишь? Пора вставать.
– У меня поднялась Температура.
– И где же она?
– Наверное, уже на кухне, чай пьет, – ответил Вова.
– Ну, и ты тоже вставай чай пить, – сказала мама.
– Я больной, принеси мне чаю в постель.
Тут в дверях появилась Температура. Она выглядела намного выше, чем в прошлый раз.
– Фу, какая ты большая, – сказал Вова.
Температура смутилась и упала на целый градус. Градус разбился.
– Ну вот, – сказал Вова. – Был целый градус, а ты его разбила.
– Я нечаянно, – сказала Температура. – Мне кажется, я сейчас снова упаду.
И упала.
– Ты уж лучше лежи, где лежишь, – посоветовал Вова. – А то голову себе разобьешь.
Температура подложила под голову тапок и вытянула руки по швам.
– Мне скучно, – сказала она.
– Почитай книжку, – предложил Вова.
– Не хочется…
– Хватит капризничать! – возмутился Вова. – Кто болеет, я или ты?
Тут в комнату вошла мама с чаем.
– Присядь ко мне и расскажи сказку, – попросил Вова жалостливым-прежалостливым голосом.
Мама присела.
– Хорошо. Жила-была пчелка. Она летала по цветочкам, жужжала и собирала мед в ма-аленький горшочек…
– Принеси мне меду, – потребовал Вова.
Мама ушла на кухню и вернулась с баночкой меда и ложкой.
– Нет! – заныл Вова. – Я хочу в ма-аленьком горшочке.
Мама снова ушла и вернулась с маленьким горшочком меда.
– Ну вот, – сказал Вова. – А теперь немножко полетай и пожужжи.
Вздохнув, мама поднялась в воздух и с жужжанием закружила по комнате.
– А ты меня не ужалишь? – опасливо спросил Вовка.
Мама подлетела и ужалила Вовку в щеку.
– Ой! – вскрикнул Вовка.
– Ой! – вскрикнула мама. – У тебя щека холодная. Наверное, у тебя температура упала.
– Ну да, – подтвердил Вовка. – Упала и лежит. Она совсем нормальная. Не то что ты, мама.
Мама рассердилась и перестала летать.
– Ты грубиян неблагодарный, – сказала она Вовке. – А ну, собирайся и иди в школу!
Делать нечего. Вовка встал с постели, оделся и поплелся в школу.
Майя Кучерская
Сказка о рождествах
Выражаю глубокую признательность режиссеру-мультипликатору Михаилу Алдашину – я не знакома с ним лично, но именно под его «Рождество» и родилась эта сказка, которую советую читать сразу же после просмотра этого мультфильма.
Жила-была девушка. Звали ее Машей. В детстве с ней приключилась удивительная история. Точнее, все началось еще до всякого детства.
Маша никак не рождалась.
Ее родители, Иоаким и Анна, много лет просили Бога о том, чтобы у них родился ребенок, давали разные обещания, постились, приносили жертвы – ничего не получалось. Из-за этого все соседи относились к ним так себе, морщились; у соседей-то этих детей девать было некуда. Буквально. Бегали себе, лазали по заборам, брызгались, хулиганили, играли в футбол, все время визжали – ужас! Но веселый, правильный. А в доме Иоакима и Анны – тишина. Подозрительно.
Тем более что в древней Иудее, где все они жили – и Иоаким, и Анна, и соседи, и будущая Маша, – считалось, что если у мужа и жены нет детей, значит, они большие грешники. Потому что дети – Божие благословение. Кому Бог не дает детей, того Он не любит. А кого Он не любит? Грешников! Значит…
Однажды священник вообще выгнал Иоакима и Анну из храма, сказав: нечего вам тут стоять и молиться, Господу ваша молитва не угодна.
– Почему? – удивились супруги.
– Потому что у вас нет детей!
В горе и тоске пошли Иоаким и Анна прочь. Они не знали, как им еще угодить Богу, как сделаться лучше, потому что и так жили тихо и хорошо. Никогда не ссорились и во всем уступали друг другу. Не верите? Понятно. И все-таки так бывает. Они как будто вообще никого не умели обижать, не только друг друга, но и всех вокруг, помогали бедным и постоянно трудились. Иоаким пас свои стада, у него были и овцы, и телята, и козы, Анна занималась хозяйством – руководила стрижкой овец, дойкой коров и коз, и, конечно, приготовлением ужина для любимого мужа. Потому что ужинать Иоаким очень любил. Так они и дожили до старости, сыграли золотую свадьбу – тихонько, между самыми близкими родными, которые не осуждали их хотя бы вслух. Но та же мысль мучила их даже во время пира – почему Бог так страшно их наказал? За что? И знать не знали, что Бог их вообще не наказывал, он их просто готовил. К тому, что вскоре должно было свершиться.