Лидеры украинского сепаратистского движения были приглашены в немецкий генеральный штаб, где им обещали полную независимость Украины, если им удастся разложить русский фронт. И вот миллионы прокламаций наводнили Киев и другие крупные населенные пункты Малороссии. Их лейтмотивом было: полное отделение Украины от Poсcии. Русские должны оставить территорию Украины. Если они хотят продолжать войну, то пусть борются на собственной земле.
Делегация украинских самостийников отправилась в С. Петербург и просила Временное Правительство отдать распоряжение о создании украинской армии из всех уроженцев Украины, состоявших в рядах русской армии. Даже наиболее левые члены Временного Правительства. признали этот план изменническим, но украинцы нашли поддержку у большевиков. Домогательства украинцев были удовлетворены. Вслед за этим немецкий генеральный штаб стал снимать с восточного фронта целые дивизии и отправлять их на западный фронт. Русский "паровой каток" разлетелся на куски.
2.
Воодушевленные своим первым успехом, банды немецких агентов, провокаторов и украинских сепаратистов удвоили свои усилия. Агитация против существующих учреждений подкреплялась призывами бороться с врагами революции. Наступил момент, когда разрушение царских памятников уже более не удовлетворяло толпу. В одну ночь киевская печать коренным образом изменила свое отношение к нашей семье.
- Всю династию надо утопить в грязи, - восклицал один известный журналист на страницах распространенной Киевской газеты, и началось забрасывание нас грязью. Уже более не говорилось о либерализме моего брата, Великого Князя Николая Михайловича или же о доброте Великого Князя Михаила Александровича. Мы все вдруг превратились в "Романовых, врагов революции и русского народа".
Вдовствующая Императрица Мария Федоровна, страшно удрученная полной неизвестностью о судьбе Государя, не могла переносить клички, прибавленной к нашим прежним титулам. Напрасно я старался ей объяснить безжалостный ход всех вообще революций. Императрица, почти достигшая семидесяти лет, не могла постичь и не хотела верить, что династия, давшая России Петра Великого, Александра I,
Александра II и, наконец, ее собственного мужа Александра III, которого она обожала, могла быть обвинена теперь во враждебности к русскому народу.
- Мой бедный Никки, может быть, и делал ошибки, но говорить, что он враг народа!.. Никогда, никогда!
Она вся дрожала от негодования. Она смотрела на меня глазами, которые, казалось, говорили: "Ты знаешь, что это неправда? Почему же ты ничего не сделаешь, чтобы прекратить этот ужас?"
Мое сердце обливалось кровью. Личное чувство унижения забывалось, когда я видел, какие страдания уготовала ей судьба. Пятьдесят лет тому назад обаятельная принцесса Дагмар пожертвовала своей молодостью, красотой и счастьем для блага чужой страны. Она присутствовала при мученической кончине своего добрейшего свекра Императора Александра II, которого привезли и марте 1881 г. во дворец, разоренного бомбой террориста. Она страдала и терпела, видя, как ее муж не щадил себя для России и губил свое железное здоровье. Теперь судьба забросила ее сюда, на расстояние сотни верст от ее сыновей, в этот провинциальный город, в котором жители решили сделаться украинцами.
Она не верила, что сын ее перестал быть Императором. И разве в таком случае внук ее Алексей не должен был по закону наследовать отцу? Неужели же Никки отрекся и за него? Но что же тогда делает ее второй сын Михаил, и почему новый Император не может взять родной матери к себе?
Мои бывшие подчиненные навещали меня каждое утро и просили уехать в наше Крымское имение, пока еще можно было получить разрешение на это от Временного Правительства. Приходили слухи, что Император Николай II в вся Царская семья будет выслана в Сибирь, хотя в марте ему я были даны гарантии, что ему будет предоставлен выбор между пребыванием в Англии или же в Крыму. Керенский, в то время единственный социалист в составе Временного Правительства, сообщил своим близким, что Ллойд Джордж отказал бывшему Царю в разрешении на въезд в Англию. Великобританский посол сэр Джордж Бьюкенен это впоследствии отрицал, но время было упущено, и настоящие господа положения - члены Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов требовали высылки Царя в Сибирь.
Я просил Великую Княгиню Ольгу Александровну постараться убедить вдовствующую Императрицу переехать в Крым. Вначале я встретил решительный отказ: она не хотела уезжать от Никки еще дальше. Если это новое варварское правительство не позволить Никки приехать в Киев, заявила она, после того, как нам удалось ей разъяснить настоящее положение Государя, то почему же она не могла сопровождать его в сибирскую ссылку? Ею жена Аликс слишком молода, чтобы вести бремя страданий одной. Она чувствовала, что Никки очень нуждается в поддержке матери.
Это материнское чувство было, в своей искренности, так доблестно, что Ольга Александровна вынуждена, была ей уступить. Ольга говорила, что нужно уважать волю Всевышнего. Как бы ни было тяжело, но лучше всего было всем быть вместе.
По всей вероятности, некоторым из наших добрых друзей, тронутых нашим положением, удалось повлиять на Временное Правительство, и в один прекрасный день к нам явился комиссар и передал приказ отправиться немедленно в Крым. Местный совет всецело одобрил этот план, так как считал, что "пребывание врагов народа так близко от фронта представляет собою большую опасность для революционной России".
Нам пришлось почти что нести Императрицу на вокзал. Она, боролась до последней минуты, желая оставаться и заявляя, что предпочитает, чтобы ее арестовали и бросили в тюрьму.
3.
Наше путешествие совершилось под конвоем матросов. По приезде в Ай-Тодор, мы получили длинный список того, что мы не должны были делать, от некоего господина, носившего громкий титул "Особого комиссара Временного Правительства".
Мы состояли под домашним арестом и могли свободно передвигаться лишь в пределах Ай-Тодорского имения, на полутора, десятинах между горами и берегом моря.
Комиссар являлся представителем Временного Правительства, матросы же действовали по уполномочию местного Совета. Обе эти революционные власти находились в постоянной вражде. Матросы не доверяли комиссару, комиссар же с ужасом смотрел на ручные гранаты, заткнутые за пояс революционных матросов. Будучи членом Государственной Думы и происходя из богатой семьи, комиссар Временного Правительства надеялся, что революционная буря скоро уляжется, страна заживет вновь нормальной жизнью и власть останется, в руках его единомышленников. Как все безответственные представители либеральных партий того времени он попал, так сказать, между двух огней, и его крайняя неискренность не могла ввести циничных матросов в заблуждение. Они не скрывали своего презрения по отношению к нему, не слушались eгo приказаний и даже отказывались вставать при его появлении.