Киоко улыбнулась и, осторожно погладив парня по блеклым, безжизненным каштановым волосам, внимательно следя за его реакцией, тихо ответила:
— Обещаю, Тсуна. Я не могла уйти домой: тебе было плохо, врачи не знали, выживешь ли… — голос ее дрогнул, но девушка взяла себя в руки и закончила: — Поэтому я не могла уйти и оставить тебя. Нана-сан тоже была здесь, но сейчас они с твоим отцом у врача — пытаются добиться у него однозначного ответа. Врач сказал, если ты очнешься в течении пяти дней, всё будет хорошо, если нет — шансы пятьдесят на пятьдесят. Ты очнулся… Спасибо тебе…
— Киоко… А как меня?..
Тсуна сглотнул. Отчаянно хотелось пить, но еще больше хотелось узнать, не пострадал ли кто-то из друзей, вытаскивая его из огня.
— Колонелло-кун сумел приземлиться на крышу здания, хотя его птицу обдало жаром, и из-за искры ее перо вспыхнуло. Он загасил ее крыло и помчался вниз. Ты был без сознания, он начал накладывать повязку, тут подошли остальные: Ямамото-кун и Гокудера-кун сумели проложить дорогу с помощью динамита, меча и Пламени Дождя. Твой папа тоже приехал, правда, чуть позже — когда они уже вынесли тебя за линию пожара. Он приехал вместе со «скорой»: Колонелло-кун сообщил по рации, что она может понадобиться, еще до того, как нашел тебя. А еще он потом нашел на месте упавшего вертолета ожерелье, ничуть не пострадавшее, и подумал, что это может быть тот самый артефакт, хоть его и называли «мечом», а потому завернул его осторожно в тряпочку и принес в штаб.
— Он не порезался? — всполошился Тсунаёши, с ужасом посмотрев на девушку.
— Нет, не волнуйся, а это и правда был он? «Меч»?
— Да, — Савада успокоился и откинулся на подушку, перестав судорожно сжимать пальцы Киоко. — Надо скрыть его в сейфе Вонголы, как и… Книгу.
— В том самом сейфе, что вы искали в горах?
— Да. Так никто не сможет… до них добраться. Я кое-что понял… Мы не зря искали портрет Первого Поколения.
Сасагава удивлено смотрела на парня, осторожно поглаживая его ладонь, а он вдруг улыбнулся и тихо сказал:
— Только все вместе мы можем… преодолеть сложности, которые нам выпадают. По одиночке не получится… Это важно — быть вместе. И верить друг в друга. Реборн хотел сказать это тогда… Я понял только сейчас. Мы… никогда ничего не сможем по одному. А вместе — будем улыбаться, как Первое Поколение на той картине.
— Это хорошо… Вы ведь именно вместе всё это преодолели, — улыбнулась Киоко печально. На осунувшемся лице сложно было прочесть оттенки эмоций, но почему-то казалось, что она улыбается через силу.
— Все… целы? — Саваде казалось, что раз Киоко так счастлива и так искренне улыбается, никто не мог серьезно пострадать. Но… а вдруг? Он должен был задать вопрос, ответ на который был слишком важен.
Девушка резко помрачнела. Тени под ее глазами стали практически черными, и она, поджав губы, отвернулась. Тсуна понял, что кто-то умер. В сердце словно выстрелили из дробовика.
— Кто? — его голос не дрожал, слез на глазах не было. Он научился воевать и чтить память павших. Не стонами или местью — уважением и памятью.
— Хром-тян…
Тсунаёши закрыл глаза. С каждым вдохом в памяти вставали картины прошлого. Улыбка иллюзионистки. Ее робкий взгляд. Смущенный смех. Сжимавшие трезубец с отчаянной решимостью тонкие пальцы… «Обещай мне» — «Хорошо». Она не сдержала обещание — это он знал точно. И не винил в ее смерти ни ее саму, ни себя, ни тех, кого Хром пыталась защитить ценой своей жизни. Он вообще не хотел винить. Просто знал, что никогда ее не забудет.
— Как Мукуро? — Поступки нужны не мертвым — живым. И Савада собирался действовать.
— Как… — Киоко судорожно вздохнула и сама не заметила, как сжала пальцы Савады со всей силы. — Он странный. Но я понимаю его. Думаю, я бы тоже… — она нервно сглотнула, но продолжила: — Он всё больше молчит, смотрит в окно, на небо… Он вообще теперь часто смотрит на небо. Словно спрашивает о чем-то, но не винит. Пока Хром-тян была в морге, он ходил туда каждый день. Но сегодня ее подготовили к… похоронам, — страшное слово далось девушке слишком тяжело. Она шумно выдохнула и быстро закончила: — Он хочет похоронить ее в том самом городе, рядом с местом, где она… В общем, он очень тихий, мрачный, даже Фран-чан обходит его стороной, а при встрече не шутит. Но Мукуро-сан всё так же язвит всем вокруг, говорит, что ненавидит мафию… Он словно не изменился, но у меня ощущение… Он как будто замер. Застыл в том времени, когда узнал… А еще он навещал тебя, и я спросила, останется ли он с тобой. И Мукуро-сан ответил, что не винит тебя в случившемся и будет помогать. Так и сказал: «Я буду помогать этому глупому мальчишке и учить его уму-разуму. Чтобы не ошибался. И не менялся». Странно… я не совсем поняла, но он, мне кажется, принял тебя как друга. Именно как друга.
— Уже давно, — прошептал Тсуна и тяжело вздохнул.
«Лия, знаешь, я, наверное, всё же изменился». Ответа не было. «Но я остался собой». Тишина. «Я просто понял, что ты хотела мне сказать». Аппараты, считавшие удары сердца, подмигивали серому потолку. «Надо жить, а не играть в жизнь. И помнить, что она у тебя одна». Потолок не ответил. Никто не ответил, да и не мог этого сделать. «Я буду жить, Лия, Вольф, Ребекка… И, может, в каком-нибудь витке Колеса Сансары мы снова встретимся. Я бы хотел вам тогда сказать кое-что. Но вы, наверное, это знаете». Книга Всезнания по привычке считывала информацию, но не давала ответов.
«Спасибо».
Они знали.
— Киоко, давай после всего съездим во Францию. Там… есть катакомбы. В Париже… Одна ветка замурована. Давай… похороним ту, кто там заточен.
— Тсуна?.. В смысле? Кто там заточен? И почему?
— Когда-нибудь я тебе расскажу… Не сейчас — слишком долго… Просто давай съездим? Вместе. Это важно.
— Конечно, но почему?..
— Потому что я тебя люблю.
Шаги в коридоре, стон кардиографа, шум ветра за окном. Живая, полная звуков тишина на этот раз дала ответ.
— Я тебя тоже, Тсуна…
Катакомбы Парижа ждали их, отсчитывая секунды ударами воды о кости старого скелета. Собор Парижской Богоматери надеялся, что в нем пройдет пышная, прекрасная церемония. А демон уныния, лени и праздности Бельфегор с разочарованием взирал сквозь пространство на лишившуюся одного из Стражей Книгу. На Книгу, упустившую сразу две жертвы. Демоны не те существа, которым стоит верить. И душа, не совершившая грехопадения при жизни, став Стражем могла еще упасть в бездну. Лишь одного Фолиант Абсолюта не сообщал духам и Хозяину: что ждет Стража после выхода из Книги. И на то была веская причина. Тот, кто приведет Хозяев к смерти и сделает Стражами, предаст их доверие, обрекая их души на заточение и муки. Он станет предателем, и Бельфегор, довольно усмехаясь, будет навещать его на Девятом Кругу Ада. Тот же, кто поставит душу Хозяина выше своей собственной и откажется от греха предательства, отправится в Рай с надеждой на перерождение. Потому что он сумеет сохранить в себе частицу слишком яркого света, опасного для Преисподней.
Всё имеет причину и следствие. Но не все это понимают, особенно Стражи, ведь они почему-то верят демону, а не себе…
***
Три года — небольшой срок для маленького городка, отсчитывающего время десятилетиями. Жизнь здесь течет вяло, как вода в заболоченном пруду, и если что-то происходит, разговоров хватит на годы вперед, потому как иных тем может и не найтись. Взрыв супермаркета здесь обсуждали до сих пор, равно как и пожар в доме неподалеку, ведь это случилось в один день, да еще и полиция, получившая анонимный сигнал об угрозе новых взрывов, перевернула город, поставив его вверх дном. Сначала жители бурлили, как сироп на огне, потом успокоились и только тихонько возмущались, а затем эта тема из досужей сплетни превратилась в тему для застольных бесед и обсуждения во время сиесты. Еще через пару лет она могла бы позабыться, но пока ее помнили слишком хорошо. И за ней не разглядели гибели семнадцатилетней девушки, которую похоронили на местном кладбище через три дня. Ее имя стало одним из сотен, пылившихся на кривых серых камнях, и лишь изредка смотритель протирал их влажной тряпкой, сгоняя пауков с насиженных мест.