Когда сумерки начали сгущаться, продрогший, насквозь мокрый и злой на весь мир шатен сидел на поляне неподалеку от реки и пытался понять, куда ему двигаться дальше. Ориентироваться в лесу он не умел, а река вынесла его в чащу, и когда обессиленный парень оказался на берегу, всё, что он знал о своем местоположении, было: «Где-то в районе Намимори». Отдохнув и поплутав полчаса по лесу, Тсуна окончательно выбился из сил, а начавший накрапывать дождь, прорывавшийся даже сквозь плотную завесу из листвы, делал его положение совсем незавидным. Впрочем, впадать в панику у Тсуны сил уже не было: всего полчаса назад он был в ужасе, а вот сейчас накатила апатия и странная, щемящая душу тоска. Он думал о том, что никто не придет ему на помощь, никто даже не узнает, где его искать. Гокудера, конечно же, завтра придет к нему в гости, а не найдя друга, кинется на поиски, но лес огромен, и искать в нем человека — что искать иголку в стоге сена, а потому надежда на спасение медленно, но верно умирала.
Тсуна еще у реки пытался зажечь Пламя, но тогда он был в панике, и из этой затеи ничего не вышло, а сейчас им завладевали равнодушие и совсем не веселые мысли, которые уничтожали всю его решимость. А ведь Пламя Предсмертной Воли — это Пламя решимости человека, и потому Тсуна, погружаясь в тяжкие раздумья, лишь продолжал копать себе могилу. А впрочем, несмотря на все свои недостатки, слабаком Савада Тсунаёши не был, и потому, встряхнувшись и титаническим усилием воли заставив себя подняться, он решил для начала найти место для ночлега и позаботиться о том, чтобы не простудиться ночью. Приступить же к поискам дороги домой можно будет и на свежую голову, то есть с утра.
Тишину леса нарушал шум дождя, шелест листвы, треск веток под ногами единственного в чаще человека и шебуршание животных, невидимых его глазу. Сумерки медленно, но верно крались по лесу, прогоняя из вечно погруженного в полумрак мира остатки света; холод неспешно играл с продрогшим человеком, заставляя его кожу покрываться мурашками, а мышцы сжиматься от судорог. Тсуна уже сотню раз пожалел о том, что вчера прилег у храма отдохнуть, но сожаления не могли исправить создавшегося положения, а потому промокшие насквозь кеды с протяжными всхлипами продолжали вдавливать траву в разбухшую от ночного ливня землю. В карих глазах страх сменялся растерянностью, но порой вспыхивала в них отчаянная решимость, вот только чем дольше Тсуна брел по вечернему лесу, тем реже в глазах отражались тени надежды. Растирая предплечья, кляня собственную неуклюжесть и бурча под нос подбадривающие слова, парень двигался вперед, отчаянно мечтая о том, чтобы пришел хоть кто-нибудь, кто точно знал бы, в какой стороне находится город.
— Вот бы узнать хотя бы, где пещера какая-нибудь находится или хоть какое-то место для ночлега! Тогда можно было бы отдохнуть… Блин, ну почему я не запомнил карту окрестностей Намимори? Сейчас мне нужны эти знания! Позарез нужны… Прав был Реборн, говоря, что я должен знать местность вокруг родного города. И чего я его не слушал?.. Ну где же хоть какое-нибудь укрытие?! И как мне до дома-то добраться?..
Тихий шорох заставил Саваду замереть, прервав его сетования. Где-то неподалеку завыла дикая собака… а может, кто-то пострашнее? Мурашки промаршировали по спине парня, заставив его сделать шаг назад. Руки сами собой сжались в кулаки, а глаза в ужасе забегали взглядом по деревьям и кустам. Тсуне показалось, что только что мирные, дружелюбные деревья вдруг оскалили на него старые клыки-ветви, протянули костлявые, узловатые руки, надеясь поймать путника и разорвать на сотню частей…
Сумерки сгущались, превращая мирный лес в опасного врага, жаждущего крови, а серое небо словно смеялось над человеком, обрушивая на него сотни холодных капель. Савада сглотнул и тряхнул головой, отгоняя наваждение, но дрожащие губы отказывались произносить подбадривающее: «Всё в норме, это просто воображение разыгралось». Потому как парень чувствовал: что-то не так, а интуиция его никогда не подводила…
И вдруг за его спиной кто-то чихнул. Вот так просто — чихнул, выйдя из чащи рядом с заплутавшим путником, не знающим, где он, и отчаянно не желающим столкнуться с диким зверем.
— Хии! — парень резко обернулся, издав привычный испуганный возглас, но сжатые в кулаки ладони, вмиг взметнувшиеся к лицу и на автомате принявшие боевую позицию, замерли, не нанеся ни единого удара.
Перед Тсуной стояла девушка, безумно худая, с запавшими черными глазами, спутанными темными волосами до пояса и недовольным выражением отнюдь не симпатичного лица. Возможно, когда-то она была красива, но чрезмерная худоба настолько заострила черты ее лица, что от былой красоты ничего не осталось, разве что глаза горели огнем решимости и насмешкой. На вид ей было лет восемнадцать, но впечатление это могло быть обманчиво, а наряд в виде черной хламиды, напоминавшей монашеское рубище, и подобие сапог, сшитых из лоскутов мягкой кожи, на тонких, как спички, ногах, заставляли сомневаться в том, что у этой девушки всё в порядке с головой.
Тсуна удивленно рассматривал брюнетку, всё еще не опуская кулаки, но немного расслабившись: на секунду в его голове промелькнула мысль, что эта девушка неопасна, поскольку победить такое хрупкое создание смог бы и ребенок, но в следующий миг ее заменило сочувствие и желание помочь странной, но не выглядевшей агрессивно девушке. Она же, подойдя к парню на расстояние метров трех, снова чихнула и, проворчав что-то неразборчивое, откашлялась. Сухо и надрывно.
— Вы кто? — осторожно спросил Тсуна, опуская руки и отчаянно пытаясь понять, что еще в этой девушке ему кажется странным, кроме ее внешнего вида.
— Ммм… Не на все вопросы стоит знать ответы, ты в курсе? — ответила девушка на идеальном японском. Вот только внешность у нее была европейская, и это окончательно выбило парня из колеи. — Я знаю гораздо больше, чем нужно, и это приносит не только радость. Но я здесь, чтобы поделиться знаниями. Ты хотел узнать, где можно спрятаться от дождя и в какой стороне Намимори. Я расскажу.
— Почему? — подозрительность в голосе Савады боролась с желанием поверить странной незнакомке, а с его ресниц срывались капли дождя, не задерживавшиеся на них. Дождь всё усиливался, и мокрые пряди, обрамлявшие лицо парня, противно скользили по щекам, стоило лишь ему пошевелиться. Холод пробирал до костей, и сейчас он готов был поверить кому угодно, лишь бы спрятаться от этой монотонной ледяной пытки, размеренными ударами обрушивавшейся на голову.
— Потому что ты хотел узнать ответ, — вздохнула девушка и снова чихнула. — Идем, а то эта китайская пытка тебя с ума сведет. Я не маньяк, не сатанист, не отшельник-каннибал и не сбежавшая из психиатрической лечебницы буйнопомешанная. Я просто должна тебе помочь. Или ты хочешь умереть от переохлаждения? Ночью температура еще понизится.
Тсуна поморщился и, смерив незнакомку недоверчивым взглядом, тяжело вздохнул. Всё же идея отправиться с ней показалась ему куда более здравой, чем мысль о том, чтобы провести ночь в лесу без надежды на крышу над головой. Да и в случае нападения он сумел бы отбиться: всё же уроки Колонелло не прошли даром, как и уроки Реборна, а потому даже без Пламени Предсмертной Воли Тсунаёши мог постоять за себя. Неуверенный кивок сообщил брюнетке, что ее предложение принято, но вместо того, чтобы показывать дорогу, она посмотрела направо и, махнув в ту сторону рукой, сказала:
— Пройди в этом направлении метров сто, затем поверни налево и двигайся до небольшой пещеры. Если идти напрямик, веток для костра не собрать, но в той части леса скала нависает козырьком, и там можно найти немного пригодного для разжигания огня хвороста. Плюс в пещере найдешь кострище и немного дров, оставленных предыдущими несчастными, так что на ночь тебе этого хватит.
— А Вы? — опешил Савада, заправляя мокрые пряди за уши.
— А ты хочешь, чтобы я с тобой пошла? — усмехнулась девушка, и что-то в ее взгляде парню не понравилось. Интуиция, переданная ему всеми поколениями семьи Вонгола, буквально кричала о том, что отвечать согласием не стоит, но Савада Тсунаёши не был бы собой, если бы оставил человека ночью в лесу, позволив ему промокнуть и умереть от переохлаждения.