– Вот сюда… куда-то. Как-то. – Его грязная борода затряслась от противного гогота. – Предлагаю обмен. Мой секрет на твое первенство.
Не прерывая размеренного шага, Борзой показал ему кулак. Коптюк не обиделся.
– Тогда сам доходи, что, куда и как.
– Кто не знает – обращайтесь, – донеслось лошадиное ржание того, который нес Тому. – Расскажу и даже покажу совершенно безвозмездно.
– Безвозмездно – уже совершенно, – подал я голос, намереваясь влиться в разговор и что-нибудь выпытать. – Не бывает несовершенно безвоз…
– Гля, добыча заговорила.
В голове будто бы взорвалась бомба.
Когда я вновь пришел в себя, ничего не изменилось. Только ландшафт. Деревья стали мельче и кучнее, мы продирались сквозь них с трудом. Горы стремительно приближались. Похитители иногда сменялись, перекидывая нас друг другу, как кукол. Сейчас я лежал на плече третьего. Тому нес Коптюк, специалист по отключке.
– Думаешь, не догонят? – интересовался мой несун. – Они без ноши. Как только хватятся…
– Следы мы замели, – равнодушно бросил Борзой. – Пусть поплутают. Я местный, они нет.
Показавшийся ранее знакомым грубый голос, наконец, определился, это он втолковывал некоему Невдане, как бить волков. Серьезный дядя.
– Их много…
– Уймись, Духаня, – нервно бросил Борзой. – Куда веду, туда не сунутся.
– А если…
– А если сунутся, то в последнюю очередь.
– Ты, вообще, уверен, что делаешь? – с сомнением проговорил мой третий, названный Духаней. – Человолки…
Коптюк снова поймал мой взгляд.
– Опа, царевна проснулась. Рановато, душенька, можешь увидеть и услышать лишнего.
Последнее, что я увидел – занесенную гирю, вновь умело притворившуюся кулаком.
Тьма сменилась ноющей болью в затылке.
Знакомое мерное раскачивание. Шум в голове. Голоса. Не в голове. Придя в себя, я мудро решил глаз не открывать.
– Это моя земля, и не какой-то девке здесь командовать, – грозно выдавал Борзой, на чьем плече я теперь болтался. – Она никто. Скоро все поймут.
– Как же никто? – возразил Духаня.
– Очень даже кто, – согласился с ним Коптюк.
– Дурни вы оба. Она идейная. – Борзой подбросил меня на плече для лучшего хвата. – Не за добычу и не за жизнь сражается. За власть.
– Ну, дык, – тоже согласился Коптюк. – За власть. Чтобы иметь все.
– Чтоб иметь всех! – рыкнул Борзой. – Наши интересы ей как коню вошь. Наши жизни тем более. Перешагнет, не заметит.
– Но она говорит… – начал Духаня.
– Все говорят! – зло перебил Борзой. – У всех языки есть, а Напрас даже без него болтлив. Вспомни Ракиту. Как говорил! А хвост ему царберы прищемили – сдал всех до последнего.
– То Ракита, – все еще не соглашался Духаня. – Деметрия дочка верхо…
– Ты тоже чей-то сын, – отбрил Борзой. – Живи так, чтоб твоя славная родословная началась с тебя.
Мир снова перевернулся – меня бросили на землю. Видимо, не только меня. Тома вскрикнула, я чуточку приотворил ресницы. Прямо на нас глядели горы. Мы подошли к подножию огромной каменной махины, пустой и безжизненной. Высоко взметнувшуюся верхушку заволокло туманом.
С тревогой оглядевшись, Борзой раскидал старые коряги.
Пещера. Внутри оказалось просторно. Коптюк заделал за собой вход, Духаня зажег факел. Борзой пнул нас с Томой:
– Шагайте вперед!
– Не могу, – выдавила Тома.
Она едва сдерживалась от стонов, грызла губы и сдавливала пальцы связанных рук.
– Она ж еще пару дней неходячая, – напомнил Коптюк. – Давай, красавица, донесу.
Облапив Тому, он шагнул с ней вглубь, прижимая к груди. А меня снова пнули.
Пещера оказалась огромной и нескончаемой. Зал, в котором мы остановились, мог соперничать с подземельем срытой крепости. Вверх и в стороны вело множество ходов и дыр, больших и маленьких. Кострищем в центре, с ранее заготовленными дровами, сразу воспользовались. Огонь заполыхал, в его рваном свете открылось остальное. Кроме запасных дров, я увидел несколько драных циновок, деревянное ведро с водой и пустой котел. Дым от костра сжимался в узкую струйку, утекая в одну из дыр сверху. Прекрасное убежище.
Раскидав несколько глыб, Борзой выудил из выемки спрятанный мешок с крупой. Отсыпав, сколько надо, Духаня занялся приготовлением еды. Борзой с удовольствием растянулся на циновке. Коптюк, бросив Тому под стенку, подошел ко мне, оставшемуся стоять там, где поставили.
– Давай избавимся от лишнего, красотуля, – гаденько произнес он, снимая с меня оставшиеся доспехи. – Порадуй дяденек, которые рискнули всем ради тебя.