— Из чего?.. Ах, вы шутите! Из бластера!
— Расскажите мне об оракуле, — попросила Кора. — Я сейчас как раз читаю о древнегреческих оракулах, а у вас, оказывается, есть свой!
— Я с самого начала поняла, что вы мне не доверяете, — сказала герцогиня. — Вас послали, чтобы меня разоблачить?
— Нет, чтобы уточнить ваши показания и понять, откуда к оракулу попали сведения, которые вас встревожили.
— С неба, — уверенно сообщила герцогиня. — Он имеет прямой контакт.
— Вот я и хочу проверить выключатель, — сказала Кора.
Они выпили, глядя, как приходит в себя Гера.
— Женщина в наши дни должна уметь постоять за себя, — заметила дама Рагоза.
— Я надеюсь, что вы умеете это делать, — ответила Кора.
— Вопрос правильного воспитания. У нас, девочка, в благородной семье обязательно проходят курс мести.
— И сложный курс?
— Три-четыре года.
— Разные предметы?
— Конечно, мы проходим интригу, яды, изготовление ловушек, теорию доносов — много предметов.
— И отравленное оружие?
— И разумеется, отравленное оружие, — дама Рагоза ловким незаметным движением вытащила из широкого пояса кинжал, упругий и тонкий, острый настолько, что его жертвой стал пролетавший мимо комар, — Кора успела заметить, как лезвие отхватило ему ножку.
Кинжал исчез в одежде герцогини так же незаметно, как появился.
— Вы опаснее меня, — призналась Кора.
— Конечно, — согласилась герцогиня, — я же благороднее тебя.
Для Коры это не было аргументом, но спорить она не стала.
— Я хочу тебе рассказать о моем племяннике, — сказала дама Рагоза, когда они почти покончили с бутылкой. — Густав — чудесный, честный мальчик, он не хочет быть нашим королем. Вот если ты его найдешь и поговоришь с ним по душам, то поймешь, что для него самое важное — физика и счастье народа.
— Это несовместимо, — возразила Кора.
— А в нем сочетается. Посмотри на его фотографии.
Дама вытащила из своей сумочки изящную книжечку с фотографиями принца Густава. Вот он в младенческом возрасте лежит в колыбельке, согнув в коленях ножки и делая пальчиками какие-то неспешные движения. А улыбка у него глупая-преглупая. Вот мальчик подрос. Он стал курчавым и серьезным. Он стоит, опершись локтем на какой-то декоративный столб, на нем рубашонка, подпоясанная ремешком, и короткие штанишки. А вот принц, одетый в гвардейскую форму, готовый принимать парад полка, шефом которого состоит. Мундир сидит на нем кривовато, каска налезла на брови, выражение лица страдальческое.
— Парады и смотры он не выносил, — пояснила герцогиня, — и участвовал в них из чувства долга, потому что народ ждал от него этого.
Следующая фотография — принц уже на Земле, в обыкновенной свободной непритязательной студенческой одежде. На носу — очки. Почему-то принц не захотел носить контактные линзы, как остальное человечество, а предпочел старомодные очки.
— У него сильная близорукость? — спросила Кора.
— Он носит очки, когда читает, — сказала герцогиня. — А так он обычно обходится без них.
Вот еще фотография — принц в библиотеке Московского университета. Он сидит за столиком, свет настольной лампы падает на страницы открытого фолианта, принц так углубился в чтение, что не заметил фотографа. У него были длинные темные волосы, длиннее, чем Кора ожидала. На концах они завивались. Нижняя губа показалась Коре слишком полной и чуть капризной, нос с небольшой горбинкой и высокой переносицей. Если его соответственно одеть, то в Греции он может сойти за аборигена.
Вот, наконец, последний снимок. Он сделан на улице. Веселая студенческая компания смеется чему-то перед объективом. Справа — Густав. Рядом с ним невысокая плотная девушка с широкими скулами и раскосыми глазами. Она держит его за руку. Наверное, это та бурятка, о которой так строго отзывалась герцогиня.
— Из-за этой девицы все и началось, — повторила герцогиня свое обвинение.
— Не похоже, — сказала Кора. — На этом снимке она за него держится, а не наоборот.
— Это все — азиатская хитрость! Не прошло и семестра, как она ушла от него к курсанту Лукавому. У них в марте будет ребенок. Мы проверяли.
— Почему-то вам хочется убедить меня в страшной вине этой девушки, которая давно уж перестала думать о Густаве, да и он о ней забыл.
— Вы меня не поняли! Уйдя от него, бурятка подорвала в Густаве уверенность в себе, столь необходимую для королевской особы.
— Вы уверены, что именно она в этом виновата?
— Она — первопричина.
— Значит, были другие причины, о которых вы предпочитаете умолчать?