Дана грациозно кивнула, поправив рукой длинные вьющиеся волосы.
- Послушай, Рико, - неожиданно обратилась к нему Мира, - а что если вам с Даной поселиться здесь? Дом все равно пустует. А вам здесь будет намного удобнее, чем в лагере! В случае чего, вы всегда сможете укрыться у Селвина в подвале, а мы сразу же заберем вас оттуда, так ведь, Селвин?
Селвин не реагировал.
- Я не знаю, - растерянно сказал Рико. - Как думаешь, Дана?
- Здесь мило, но я хочу домой, - капризно надув губки, сказала она
- Видишь ли, Дана, - медленно сказал Бо, четко проговаривая слова, - пока тебя не было, на Земле началась война. Ты знаешь, что такое война?
- Нет, - Дана отрицательно покачала головой.
- Ммм... - промычал Бо, - война... что такое война... это что-то очень плохое, когда убивают людей и разрушают дома.
- Поэтому мама умерла? - грустно спросила Дана.
- Да, именно. И именно поэтому близким лучше держаться вместе.
- А твой папа - наш друг, - продолжила Мира. - А в вашем доме пока жить слишком опасно.
Дана, опустив голову, села на стул. Длинные волосы упали на лицо, и она, изящно взмахнув рукой, убрала нависшую прядь за ухо.
- Нас тоже убьют? - наивно по-детски спросила она.
- Нет, нет, ну что ты! - Мира обняла ее за плечи. - Здесь пока безопасно. А в случае чего, Селвин заберет вас отсюда.
Дана с сомнением оглядела Селвина. Но, все же, не стала спорить и лишь вопросительно взглянула на отца.
- Ну что, остаемся? - спросил тот.
Дана пожала плечами.
- Это хороший дом. Здесь сбываются мечты, - вдруг пробасил Тор и с любовью посмотрел на Миру. - Мира права, в лагере вас окружат страдания и боль, а здесь вам будет хорошо.
Тор говорил искренне. В последнее время, дом Корнэев стал для них с Мирой особенным местом. В те дни, когда Мира бывала на Земле, а Тор не на дежурстве, они частенько проводили здесь время вдвоем, отгораживаясь стенами от не очень приятной действительности. Словно бы не было ничего и никого вокруг.
Перед глазами Тора пронеслись воспоминания проведенных здесь часов. Вот он сидит на полу, перед камином, а рядом, положив голову ему на колени, лежит Мира. Она обворожительно прекрасна. Длинные каштановые волосы обрамляют светлое, будто светящееся лицо. Огонь камина раскалял и без того горячий воздух в комнате, а ее глаза горели, как две звезды, отражая в себе огненный танец. Она болтала без умолку, как обычно, без перехода перескакивая от одного к другому, а Тор лишь наслаждался звучанием ее голоса и нежно перебирал волнистые пряди ее волос.
- Ты знаешь, - шептала она, - я всегда завидовала брату и Бо, потому, что они очень талантливы. Конечно же, мне всегда безумно интересно с ними! Они постоянно придумывают невероятные вещи, с самого раннего детства. Я тоже старалась быть как они, но это слишком сложно! Я всегда мечтала, что вот-вот и у меня тоже раскроется какая-нибудь гениальность. Но нет! Мне приходилось усердно учиться, что бы достичь того, что Бо и Селвин получали, не затрачивая никаких сил... А уж если они сосредотачивались, то обязательно придумывали что-то из ряда вон выходящее...
Тор, улыбаясь проблемам Миры, утешал ее и убеждал, что ее талант - быть собой, что такой, как она, нет во всей Вселенной, даже не смотря на то, что ей не очень повезло с братом. Он целовал ее глаза, ее лицо, ее волосы, и ему больше никогда не хотелось выходить из этого дома. Но это "никогда" было очень пугающим и многозначительным. Страх, переплетенный с любовь и нежностью, переполнял его. Его нельзя было назвать святым по отношению к женскому полу, но по-настоящему Тор полюбил впервые. Он бережно хранил в памяти все те моменты, когда они с Мирой были вместе. Он хотел бы продлить их до бесконечности, но растягивать или сжимать время - это привилегия Корнэя, а Корнэй - последний человек, у которого Тор что-либо бы попросил. Хотя... в последнее время ему наплевать на него. Корнэй его больше не раздражает. Его, уже не волнует их постоянная вражда. Последние события изменили всех и все. Теперь у него есть его любовь, словно звезда, неожиданно упавшая ему прямо в руки. Что же может быть важнее этого? Хотя, с другой стороны, имидж мачо-парня Тор не собирался сдавать в утиль, а вражда с Корнэем была одной из его составляющих. Поэтому, Селвин не замечал для себя никакой разницы.
Тора вернуло в реальность прикосновение Миры. Она сжала его ладонь и, приподнявшись на цыпочки, чмокнула в щеку. Тор нежно обнял ее, и они забыли об окружающих... но уже через мгновенье их романтическое настроение было разбито скрипучими покашливаниями Бодуэна Девале.
Глава 6
Когда Селвин вернулся в бункер и остался один на один с самим собой, его снова захлестнули непонятные и неизвестные до сих пор чувства. Он вдруг остро почувствовал одиночество. Все, что было важно до сих пор, потеряло свой смысл, а его мысли снова и снова возвращались к обворожительной улыбке Даны Лавито.
"У меня нет ни одного шанса, - думал Селвин. - Ни малейшего". И он добросовестно старался переключиться на работу. Он разыскал в сваленных в шкаф вещах дневник Дэвида и принялся его перечитывать, устроившись на диване, напротив портрета своего предка, но это тоже не выходило. Его мысли постоянно сбивались в область самобичевания.
"Почему я вел себя, как обмороженный? Что теперь Дана обо мне думает?" - размышлял он, потом спохватывался и вновь безрезультатно пытался сосредоточиться на дневнике. В конце концов, раздосадованный и измученный он закрыл глаза. Но и уснуть ему тоже не удалось. Все его мысли вновь и вновь кружились вокруг обворожительной девушки, которую он встретил сегодня днем. Селвин едва сдерживал себя, чтобы не переместиться прямо сейчас в свой дом, чтобы вновь увидеть Дану, но боялся выглядеть еще глупее, чем уже ей показался. Поэтому он оставался в бункере и в страданиях провел долгую бессонную ночь. Под утро, совершенно изнеможенный самобичеванием по поводу неспособности общения с девушками и совершенно уверенный, что проживет всю свою жизнь отшельником, и что он должен заниматься тем, что у него выходит боле менее сносно, а именно - наукой, он наконец-то уснул.
На следующий день Селвин не мог уже думать ни о чем. Его голова разламывалась на мелкие кусочки, а тело ныло от невыносимой тяжести, будто он всю ночь таскал на себе огромную кувалду. Из-за этой боли он уже не мог думать ни о Дане, ни о ком-нибудь или о чем-нибудь другом. На его глаза попался отложенный дневник Дэвида Корнэя, и он, не заметно для себя, углубился в чтение. "Но как это можно? - вслух говорил Селвин с портретом, - как ты мог изолировать людей от мира, без единого шанса на выход? Какова вероятность того, что кто-то догадается изобрести именно такой прибор, какой нужен для открытия колпака? Бессмысленно было бы рассчитывать на это! Но ты ведь не был наивным глупцом, так ведь?!" Все ночные переживания и сомнения Селвина выходили наружу злостью к его предку, будто бы по его вине он вел вчера себя самым нелепым образом! Селвин встал и принялся измерять шагами комнату, разговаривая при этом с портретом Дэвида Корнэя.