И тишина взорвалась. Застрекотал пулемет, - с темпом более шестисот выстрелов в минуту он начал посылать на возможные позиции полурослика серии увесистых пуль, на холме явственно защелкали рикошеты, некоторые пули, отскочив от камней, по широкой дуге пролетали во все стороны, - несколько штук шлепнулись совсем рядом с его кочкой. С деревьев за болотом с тревожным криком сорвались птицы, не привыкшие к таким звукам... За клокотанием пулемета Командир разобрал пару скупых хлопков винтовки Геннеорга, - интересно, бьет ли орк наверняка, или просто дополняет работу Обезьяна по "засеванию", разве что чуть более творчески.... Обезьян садил от души, не жалея боеприпаса, - он и так весьма далеко протащил два тяжелых двухрядных диска, и рад был возможности от них избавится, тем более - с номинальной пользой для дела.
Командир снял кожаные колпачки с линз прицела, и проверил его настройку, которую он выставил заранее, затем осторожно сместил тело, устраиваясь удобнее для стрельбы из положения лежа...
Триста пятьдесят ярдов, - дистанция не маленькая, но его оружие в сочетании с прецизионными целевыми патронами обеспечивало досягаемость и раза в два дальше. Пуля в мельхиоровой оболочке пролетит это расстояние, снижаясь на двадцать дюймов ниже линии прицеливания, плюс он ведет огонь снизу вверх, на это тоже надо накинуть еще дюймов шесть, сильного ветра нет, да с тяжелой пулей такого калибра оно не очень-то и критично... Командиру нравилась винтовка Mk-XXI, прежде всего, - своей надежностью, точностью, и чудовищной убойностью .318-го калибра. Конечно, харадримская "Тип 35", - тоже вещь приятная, отдача куда мягче, легче на фунт, да и заряжается она не дурацкой пачкой, а нормальной пластинчатой обоймой. Но если харадская остроконечная пуля весом в полторы сотни гран обычно прошивала мишень насквозь, оставляя в ней аккуратный каналец, то пули нордлингов буквально взрывали человеческие тела, создавая огромные зияющие раны. Тот, в кого попадали "триста восемнадцатым", почти всегда отправлялся на кладбище, и уж точно не выстрелит тебе потом в спину... Это внушало уверенность в оружии, а такие вещи будут даже поважнее подлинных боевых качеств, особенно для неопытных солдат. Кучность его отборного снайперского образца, "шарп шутера" с "плавающим стволом" и выверенным спуском, фактически не уступала высокоточному оружию с ручным перезаряжением, и сейчас он был вполне уверен в результате выстрела. Пусть только появиться...
"Ну, полурослик, где ты? Пора бы тебе уже и пошевелиться, если ты еще не схлопотал в лоб случайную пулю из града, посылаемого в тебя пулеметом. Мог ты, конечно, и попасться на прицел Геннеоргу, которому тоже второго раза не требуется... Но тогда я в тебе ошибался, полурослик. Это значит, что ты не так уж и хорош, как мне показалось. Если ты уже убит, и лежишь сейчас на склоне холма с разваленным черепом, - значит ты засуетился, подставился, и это тебя погубило... А жаль. Потому, что это не похоже на тебя, а ты сам не совсем похож на всех тех, кого я встречал ранее, - ты не опытен, но контролируешь себя, ты слаб, но храбр, ты был ранен так, что должен был давно околеть, - но до сих пор жив. Вообще-то, жаль, что мы по разные стороны, полурослик. Я бы сделал из тебя отличного бойца, ты хороший полуфабрикат, это наверняка, у меня уж глаз наметанный..." Второй выстрел полурослика, - короткий, контрастом звучащий щелчок в паузе между тугими очередями Обезьяна. Значит, хоббит все еще жив... Интересно, в кого же он выстрелил?! Будем надеется, что по Обезьяну. И, хорошо бы, насмерть... Нет, тебе точно уже пора менять позицию. Они же тебя сейчас нащупают, и пристрелят!
На холме послышался звонкий хлопок гранатного разрыва. Молчун расходует последние "перечницы". Явный перебор, - пулемет, а теперь вот еще и гранаты. Будто крепость штурмуем, в самом же деле. Ну да ладно, не домой же их везти. Второй разрыв, - уже ближе. Либо Молчун что-то видит, например, - движение полурослика в траве, либо бьет наугад. На всякий случай Командир прильнул к прицелу, и накрыл треугольным прицельным "пеньком" широкую расщелину между камнями, где ожидал появления хоббита. Гранаты либо убьют его, либо заставят менять позицию, - он же не знает, что их и было всего две! Минута, еще одна...
Вот оно!
Движение в высокой траве, - будто змея ползет, молодец... Травинки качнулись ближе, еще ближе... Командир подобрался, и мягко начал выбирать спуск. Когда полурослик показался в прицеле, - буквально на полсекунды, - Командир раздраженно отметил, что несмотря на расчеты, почти его не видит. Все же, - мелкий, паршивец... Между камнями показался лишь край инородной, не природной поверхности, - серо-зеленой форменной ткани... Размеры этой "мишени" не превышали пяти квадратных дюймов. Командир оценил положение полурослика, - это либо спина, либо уже нога, и еще немного, и он окажется вне досягаемости... Сайтан! Зря, что ли, вымок? Мысль сработала быстрее молнии, Командир мгновенно принял решение, поймал небольшое пятно защитного цвета на пенёк прицела "под обрез" и дожал спуск до конца, ощутив как плавно, но быстро "ломается стеклянная трубочка" зацепа курка... Отдача и в самом деле едва не опрокинула плот, увеличенная вшестеро картинка в поле зрения прицела "поплыла", потеряв четкость, однако Командир успел заметить, как серо-зеленое пятнышко расцвело ярко-красным, как взметнулись микроскопические алые брызги в траве, будто облачко розового тумана, и энергично трепыхнулось тело хоббита за укрытием, отброшенное пулей назад...
Когда Командир умудрился заново восстановить равновесие, полурослика было уже не разглядеть.
Но это и не имело значения. Очевидно, что попадание пришлось не вскользь, а значит, малышу не уйти, даже если он еще жив.
"Во имя Всевышнего, всемилостивого и милосердного... Вот и все, маленький боец. Ты неплохо все сделал, но я тебя достал. Amen, воин. Жаль, что все так вышло...
Правда".
Глава седьмая.
Дайтон прождал Лиссу в гостинице ровно два с половиной часа. В течении этого времени он успел вдоволь наговорится с Вероникой о особенностях труда независимого журналиста, о трудностях с коллегами, заказчиками и властями, и о том, как тяжело работать, когда тебя никто не любит. Дайтон слушал вполуха, хотя к середине разговора понемногу начал обращать внимание на рассуждения двинянки, которая сначала гладила платье, потом переодевалась за ширмой, а остаток, точнее, - большую часть этого времени, провела перед трюмо, наводя красоту при помощи косметики и каких-то зловещих инструментов, смахивающих на хирургические. По-мнению Дайтона манипуляции эти были совершенно излишними, потому как девушка уже выглядела в высшей степени завлекательно, однако серьезность подхода внушала уважение.
Генерал вполне понимал, за что не любят журналистов вообще, и фотокорреспондентов, - в частности. Сколько раз такое было, - сфотографировать что-нибудь могут, а вот мозгов, чтобы понять, что же удалось увековечить, не хватает... Вот и рождаются "сенсации", - "солдаты армии Его Величества ведут пленных сепаратистов на расстрел" (общий план колонны оборванных личностей идущих в тюремную столовую на ужин; рядом ухмыляющийся конвоир), и другие схожие перлы. На подобное могли пожаловаться не только военные - к мнению Дайтона не колеблясь присоединились бы и пожарные, и полицейские, и муниципальные чиновники, и даже актеры синематографа, с недавних пор вдруг ставшие объектом пристального внимания пишущей и снимающей публики. Поэтому многие люди, едва увидев фотоаппарат даже в руках столь миловидной девушки, как Вероника, машинально норовили, как минимум, смыться куда подальше.
Однако сейчас Дайтону более всего хотелось, чтобы избравшая столь неблагодарную работу девушка чуточку помолчала. Он собирался с мыслями, готовясь к предстоящей беседе с Лиссой. Надо было, во-первых, не обидеть её, попытаться вернуть взаимопонимание. Во-вторых, убедить не совать нос в дурно пахнущие дела, в которых все лишние носы непременно поотрывают... Эти две цели в изрядно противоречили друг другу. Сейчас, спустя некоторое время Дайтона даже слегка раздражала эта неуступчивость журналистки, - Единый милосердный, ну неужели нельзя понять, что есть вещи, о которых его даже спрашивать не стоит? Принципы принципами, но ведь это очевидно...